С 8 февраля в галерее «М17» экспонируется «Голоса любви» Арсена Савадова — проект, о котором в прошлом году можно было судить разве что по его скандальному резонансу, вызванному после отбора проекта на представление Украины на Венецианской биеннале. 

C одной стороны, «ГЛ» до сих пор не могут быть до конца оценены в отрыве от этой ситуации: кажется, что если оценивающий ее выскажет отторжение, то автоматически станет адептом Открытой группы и их проекта «Падаюча Тінь “Мрії” на сади Джардіні». Ведь та «война пресс-конференций» 2018 года — скорее о столкновении даже не поколений, а двух реляционных систем искусства, одинаково присутствующих в современной Украине.

Но в то же время за последний год страсти поутихли, вышло несколько разъяснительных материалов о «Мрие» разного уровня софистических чаяний, поддержки и злорадствования, выступление Савадова на пресс-конференции растащили на цитаты, которыми мы теперь все дружно обмениваемся посредством телеграммных стикеров, а сам Арсен дал интервью, где тот самый пес, который за культуру будет быть в нос всяких карликов (Пунктиром выделены цитаты из двух пресс-конференций на Укринформе: 2018 и 2020 года — прим. авт.), уже не столь интересно-эксцентричный, а просто — такой себе «грустный взрослый», подводящий итоги на тему молодого поколения украинских художников, которое, как оказалось, ничего не дало.

Нарочно или нет, но временная дистанция между экспонированием «Голосов любви» более чем выдержана, прошло больше года. Как итог — М17 и Андрей Адамовский сделали ретроспективу Савадова, где помимо биеннальской работы отдельный зал первого этажа и весь второй был отведен под его условную ретроспективу, состоящую из фото-проектов: «Донбасс-шоколад», «Коллективное красное», «Мода на кладбище», «Ангелы», «Кокто», «Андерграунд 2000», «Книга мертвых», «Commedia dell’arte в Крыму» и «Дневник утопленника». 

Сами «Голоса любви» — реконструкция концерта Мэрилин Монро в Северной Корее в 1954. Как и многие свои работы, Савадов называет «ГЛ» социальным перформансом с участием 5000 тысяч украинских солдат и певцов Эль Кравчука и Марии Максаковой в роли Монро. Последних двух поочередно одевают в узнаваемое «летящее» белое платье Мэрилин и запускают в толпу украинских военных. Вместе с солдатами они фотографируются на фоне танков, мечтательно ходят смотреть на закат, купаются в цветах, танцуют, исполняют песни Монро. В пространстве М17 это было представлено как видеоинсталляция, которая дополнительно сопровождалась фоторепортажем процесса съемки с военной каской-дискоболом, и расставленными противотанковыми ежами из картошки-фри по залу.

Несмотря на самопровозглашонное новаторство, «Голоса любви» были именно что ретроспективной работой с вполне узнаваемой «савадовщиной»: милитаризацией женского образа, карнавализацией войны как таковой и приемом «ироничной социологии»: смешение поп-арта с актуальной украинской политической историей. 

Во всем этом Мэрилин — что-то среднее между Афиной Палладой и поп-идолом, эдакий «сборный образ свободы и справедливости». 

Эль Кравчук в платье Монро, в свою очередь, становится «женщиной на баррикадах Делакруа», а наши военные — олицетворением украинского народа, к которому взывает Савадов, именуя его главным действующим лицом своей работы. «Это момент, когда социо-физическая масса выходит на авансцену истории, становясь стихией человеческого достоинства» (пресс-конференция к открытию проекта «Голоса любви» в М17 — прим. авт.). 

Именно за такую трактовку режиссер Сергей Проскурня, слишком иронично, чтобы по-настоящему пафосно, назвал автора «Голосов любви» современным Репиным и Кассандрой укрсучарта. А сам Савадов себя, слишком пафосно, чтобы быть ироничным, — жрецом на манеже, творцом новой Энеиды, и без лишней скромности — автором «реконструкции душ человеческих».

По сравнению с одноименной работой 1994 года в соавторстве с Георгием Сенченком, эти «голоса» променяли балетные пачки на летящие платья, к тому же в сегодняшних «ГЛ» военные стали скорее фоном для карнавала, а не главными фигурантами шоу с переодеванием. Между 1994 и 2018 годами — пропасть в пару революций и настоящую войну, а значит и реальную, фактическую перемену образа украинского военного. И если в 1994 году севастопольские моряки, облаченные в балетные пачки, вяло, как будто бы под гипнозом, выполняли набор абсурдных действий на палубе корабля «Славутич», то сейчас военных Украины Савадов приравнял к американской армии, которая вот-вот радикально изменит ход войны с северокорейскими войсками. И если причиной этому в 1954 году, по мнению Савадова, стали 34 концерта Мэрилин, то в Украине этим импульсом станет травести-шоу «под Монро» с цветами и танцами.

Отдельным вопросом идет очевидная, но в то же время совершенно никак авторами не проанализированная аналогия с Корейской войной, в пределах которой участие в проекте Марии Максаковой можно назвать либо предельно неосторожным ляпом, либо неудачной попыткой сгустить краски непроизвольным сравнением двух войн. Ведь тогда Украина причисляется к не-пойми-какому политическому блоку: то ли ООН с США, то ли КНР с «по-дружески отсутствующе присутствующим» СССР.

В итоге из лагеря проверенных и безопасных образов Арсена Савадова получился целый лагерь политической невнятности.

С одной стороны выставка «ГЛ» — продукт своего поколения, застрявшего в лимбе культурного образа 90-х. Образа, правда, очень своеобразного и изрядно искаженного за последние 20 лет. Ведь то, что вы сможете увидеть в М17 — это визуализация длительного процесса постепенного превращения мира Паркоммуны в мир «дорого-богато», разодетый в малиновые пиджаки и пьющий шампанское под «Бесаме мучо». 

И в этом мире Савадов, некогда яркий фигурант Паркоммуны, с дребезжащим христианским накалом объявляет войну «распиздяйству, наркотикам и левым ценностям», и с, кажется, только ему известной степенью серьезности создает художественный эквивалент порошенковского «Армия, семья, государство». Только эту идейную почву изрядно разрыхляет тот факт, что проект об украинской армии за «патриотизм» и «отсутствие карикатуры» поддержал Марат Гельман. И сам факт поддержки не так важен, как то, что для объявившего об этом Савадова, подобное признание все еще служит фактором его собственной беспрекословной авторитетности. 

С высоты полета этой авторитетности уже, вероятно, становится незаметным то, что такие сентенции, как «Я позвоню Порошенко и все порешаю» уже не особо привлекательны даже на уровне шутки, а украинское искусство, каким бы оно ни было на данный момент, уже малость не завод, который можно безнаказанно и публично отжать, созвав свои «экспертные рады», где все «правильно образованные». 

В общем и целом, показ «Голосов любви» — пространство особой социальной игры: кажется, авторы проекта пытаются забыть факт наличия скандала вокруг Биеннале и того дискуссионного нарыва, который тогда обнаружился. А со стороны Савадова война с разными козлами, гномами и засранцами за год облеклась в чуть более приятное для слуха сопротивление трансавангарда против концептуализма там всякого. И 20 лет как не бывало.