В испанском музее Прадо экспонируются две работы, которые обратили мое внимание. Это два заказных портрета, созданных придворным художником Карлоса II Хуаном Карреньо де Миранда (1614–1685). Первый привлекает уродливостью, несуразностью, неповоротливостью изображенного. На портрете изображена женская фигура, возраст которой сложно определить сразу. Первое впечатление — растянутая парсуна с неправильными пропорциями, ребенок, изображенный как взрослый, — не каждому художнику удавалось передавать тогда детские образы, да и вообще осознание психологии человеческой личности как таковой придет намного позже. Казалось бы, неумелость передачи детского образа ведет к конфликту восприятия сегодня. Однако пропорции не растянуты, изображенная — это ребенок, страдающий избыточным весом, — 6-летняя Эухения Мартинес Вальехо, которая в своем возрасте весила 70 кг, ввиду чего была прозвана La Monstrua (монстр). Патологически излишний вес, который предположительно диагностируется сегодня как синдром Кушинга, стал поводом для заказа и написания двух портретов Эухении и ее привлечения ко двору, который окружал себя странными персонажами — безумцами, карликами и другими людьми с ограниченными возможностями здоровья, как бы мы сказали сегодня. 

Создание портрета для утехи сегодня представляется негуманным трансгрессивным жестом. Искусство в течение своей истории запечатлевало огромное количество аномалий и курьезов. На одном портрете Эухения позирует в нарядном парчовом платье, а на другом — обнаженной в образе Вакха. Однако, второй портрет не так легко сразу найти в экспозиции. Два портрета Эухении как будто фланкируют работу другого художника 17 века — монументальное полотно «Призвание евангелиста Матфея» Хуана де Пареха. Поэтому в экспозиции два портрета Мартинес воспринимаются раздельно, но отнюдь не как парные портреты, заказанные в одно и то же время. Проходя по залам Прадо с бесчисленными картинами на сюжеты королевской, библейской и античной истории, сразу можно и не заметить типичный мифологический образ Вакха — он же обнаженная Эухения.

Вообще подобный портрет и многие другие свидетельствует о том сложном пути, который прошла Европа на пути к толерантности. Сам факт, что двор окружал себя «уродцами», другими, не такими, инвалидами, лилипутами, которые по сути выполняли основную шутовскую функцию — ублажать двор своей непохожестью, ненормальностью. Выбороть право на отличие — это долгая история от клеймения до принятия и осознания. 

История унижения и глумления нивелируется фильтром времени; старая европейская живопись 17 века как будто отсекает, нейтрализует боль и страдания. Тем не менее, возникает вопрос, почему парные работы Франциско Гойи «Маха одетая» и «Маха обнаженная» экспонируются бок о бок; или же «Адам и Ева» Тициана и Рубенса также висят рядом друг с другом, давая возможность посмотреть, как великий Рубенс, делая копию с работы великого Тициана, трактует один из мировых сюжетов живописи. Карреньо де Миранда — придворный живописец, не изменивший понимание художественного языка, его наследие едва ли можно поставить в один ряд с Тицианом, Рубенсом или Гойей, но эти два портрета, заказанные как парные в одно время, интересны с антропологической и социологической точки зрения. 

Но почему-то в музее экспозиционно они разделены, невольно возникает в памяти работа Никиты Кадана — «Вина показа». Как сегодня в 21-м столетии, столетии толерантности показывать подобные работы? Как критически взглянуть на собственное прошлое, в котором личность когда-то ничего не значила, когда изъян был насмешкой, не вызывал доли сострадания и эмпатии, когда курьезный персонаж был прихотью двора? 

Конечно, музеи, подобные Прадо критиковать невозможно, вернее сложно. Это сродни критике биеннале, которые ежегодно появляются и открываются в разных уголках мира. Невозможно приостановить или осмыслить тотальную биеннализацию современного художественного мира. Так и мировые музеи как Лувр, Прадо, Эрмитаж. Это неподвижные, не гибкие структуры, которые не позволяют себе критическое высказывание. Они выполняют иную функцию. Они предоставляют возможность критического высказывания и повод для размышлений самому посетителю. Эти музеи хранят мировые ценности, и конечно же, их основная миссия — это хранение и популяризация этих ценностей, привлечение огромного количества посетителей, где numbers (явка) является показателем успешной работы. Вычленение, скажем, не шедевров — экспонатов первого порядка — и размышления о них, дают возможность посмотреть на сегодняшний день. 

Прадо, например, дает возможность увидеть оригиналы росписей дома глухого (Quinta del Sordo) Гойи, шедевральные работы Эль Греко или Босха, но критическая оценка — в головах приходящих. И как раз обращать внимание на подобные работы — это возможность критически осмыслить сегодняшний день через прошлое. Процесс показа в таких коллекциях не изменить. Это данность, которую нужно либо принять, либо игнорировать. Но что можно изменить, так это собственное отношение, собственные взгляды. Подобные коллекции нацелены на глобальный показ ценностей, основную функцию хранения и показа, а критичность показа воспитывается внутри нас самих — камерный разговор внутри себя или с вопросом, что можно делать сегодня. 

Эухения — типичный курьез придворной жизни. Нетипичная, вызывающая любопытство внешность, в определенной мере обеспечивающая жизнь этим людям. Благодаря своей инаковости они становились заметными, что было весьма привлекательно для двора и в какой-то мере обеспечивало им существование. 

Подобные курьезы пользовались спросом, можно вспомнить знаменитую свадьбу карлика Якима Волкова при дворе Петра I, желающего вывести особый вид лилипутов. Собственно, как Эухения и многие другие, выполняли при дворе функцию «людей для удовольствия». Сегодня это кажется диковинным, однако живопись и искусство в целом зафиксировало эту проблему и делает ее видимой сквозь века, заставляя задуматься о сегодня. Мы можем размышлять о ранимости, о трансгрессии в прошлом, но насколько видимы люди с «ограниченными» возможностями сегодня? На что способно в этой связи искусство и как оно переопределяет границы ограниченного? 

В Украине на этот вопрос своей деятельностью отвечают художники Станислав Турина и Катерина Либкинд, принявших в прошлом году участие в выставке «Що важливо» — о и с участием людей с синдромом Дауна. Взаимодействие внутри того проекта не стало для них однократной акцией, а наоборот способствовало длительному сотрудничеству, созданию свободной творческой лаборатории, в которой художники-«педагоги» обмениваются опытом с художниками-«учениками».