27 ноября в столице Кыргызстана Бишкеке открылась Первая Феминнале современного искусства — «Кормилицы. Экономическая свобода. Женщины». В этом проекте принимают участие более 50 художниц и художников из 22 стран мира. Выставка проходит в музее ИЗО им. Гапара Айтиева. Украину представляют пять художниц: Елена Небесная, Лия Достлева, Катя Нко, Анья Кислая, Надежда Мицкевич.

В первые дни работы выставки Надежда Мицкевич взяла интервью у организаторок, чтоб приблизиться к пониманию контекста, в котором проходит Феминнале’19. 

С чего началась Феминнале?

Алтин Капалова, головна кураторка проєкту, мистецтвознавиця, письменниця

Мы с сокураторкой Жанной Араевой придумали концепцию Феминнале: никаких границ и ограничений, ни географических, ни политических, ни гендерных, ничего. Потом я написала текст концепции. Название «Кормилицы» было предложено Жанной. Кормилица — кто она? Мигрантка, (женщина, зарабатывающая деньги в другой стране — прим. авт.) кормящая мать, или та, которая всех кормит дома. Темой мы решили заявить Экономическую свободу. Мы хотели посвятить выставку смерти 17-ти женщин, которые погибли при пожаре в России (27 августа 2016 года в Москве при пожаре в типографии погибли 17 женщин. 14 из них приехали из Кыргызстана — прим. авт.), потому что для меня очевидно, что их смерть не случайность, а убийство. Это женщины, которые уехали в чужую страну, совершенно небезопасную для них. Они работали в очень плохих условиях. И то, что сгорели именно женщины, для меня говорит о том, что, возможно, у них не было элементарных навыков защитить себя.

В нашем обществе, если девочка бежит, ей говорят: «Что ты бежишь как лошадь — ходи как девочка». Или в кыргызском языке есть такое выражение: «Не смейся громко — у тебя желудок видно». Много запретов. Ты должна быть послушной, кроткой, хорошенькой. И это лишает основных навыков выживания, особенно в патриархальном обществе. Поэтому мы определили такую тему. 

Я изначально рассчитывала на художниц из других стран. Когда мы закрыли Open call, и посчитали, мы получили 58 заявок в google-форме. И до открытия выставки продолжали приходить заявки на Facebook, на личную почту, в итоге их было около 100. Для меня, кураторки, концептуально ярко выделились две темы: семейное насилие и ментальное здоровье — темы, чаще всего связанные с личным опытом, и второй блок работ — экономическая свобода, когда рефлексируют на тему «кормилиц».

Слабых работ вообще не было. На такой open call, как я думаю, где нет никаких ограничений и есть фокус на социальную составляющую, отзываются художницы с гражданской позицией или те, у которых есть личные переживания. В итоге мы могли отфильтровать работы по нашей основной теме — «кормилицы» и «экономическая свобода» — и взять маленький зал. Но раз уже сформировались такие блоки, и они перекликаются, мы решили делать масштабный проект. Если есть домашнее насилие, ты никогда не будешь экономически свободна — это взаимосвязанные вещи.

Оксана Полякова, SMM-менеджерка фемінале

Началось все со знакомства с Алтын. Мы стали обдумывать проект про неслышащих людей. У меня брат слабослышащий. Алтын давно разработала проект, чтоб таких людей через искусство социализировать, давать им возможность высказаться. Сейчас неслышащие люди выключены из социальной жизни: их не то чтобы в искусстве нет, они даже работу в городе не могут найти. Потом мы стали обсуждать феминистскую независимую выставку, которая могла бы проходить в любой стране. Идея была в том, чтобы сделать проект снизу, не подключать институции, в том числе и музей; хотели делать на независимой площадке. Музей ИЗО им. Гапара Айтиева предоставил свои помещения, и не вмешивался в основную концепцию. Я отслеживала все заявки от художниц, и присутствовала при кураторском отборе работ — там не было никакого диктата. А если бы и был, то не получилось бы — Алтын известна в городе как независимая кураторка. 

С какими трудностями пришлось столкнуться?

Айгуль Карабаліна, менеджерка проєкту

Все было легко! Нам почти все доноры отказали. Мы все волонтерки. В основном, деньги собирали своими силами, и силами наших прекрасных женщин, которые присылали, иногда, по 500 сомов (около $7 — прим. авт.) Были анонимные пожертвования, от простых людей. Посольства нам отказали. Сказали: «Вы слишком радикальные». Некоторые художницы приехали за свой счет, для кого-то нашлись индивидуальные спонсоры. Мы оплатили проезд местных художниц из Оша за счет собранных средств. Фонд Сороса оплатил нам мерч и печатную продукцию. 

Алтин Капалова, головна кураторка проєкту, мистецтвознавиця, письменниця

Никто не хотел давать денег. Во-первых, из-за марша (8 марта 2019 года в Бишкеке прошел марш «За равноправие» — прим. авт.), где БФИ — Бишкекские Феминистские Инициативы (НПО, феминистская группа активисток в Бишкеке — прим. авт.) — были основными организаторами. И из-за присутствия радужных флагов — это был резонансный марш. И международные организации отпрыгнули, они не поддержали нас, не сказали правительству, что это ОК. Феминисткам пришлось обороняться, потому что кроме них кто-то еще должен сказать, что у трансженщины, у цисгендерной женщины, у лесбиянки одни и те же права. И когда мы приходили — в посольства, в международные организации, которые очень часто финансируют арт-ивенты — и просили финансовой поддержки, они спрашивали: «Какие провокационные работы у вас есть?». А когда они отказывали, то делали это неформально, и у всех ответ сводился к тому, что мы все следим за вашей деятельностью, вы молодцы, но у нас такие хорошие отношения с правительством, и мы не хотим их портить. Эти организации прекрасно понимают, какой курс ведет правительство, а курс у правительства — вперед к патриархату и исламизации. Они говорят, например: «Вы нас поймите, вот за 24 часа нас свернут и отправят домой». И я каждый раз хотела отвечать: «Езжайте домой! Если вы такие бесполезные, и ваша деятельность не приносит ничего, кроме пафосных встреч на уровне Белого дома» (государственное президентское здание в Бишкеке — прим. авт.). Было очень много переговоров, и нам все время приходилось оправдываться, почему мы феминистки, почему мы делаем феминистское искусство. Мы объявили краудфандинг. Простые люди перечисляли деньги, были женщины, которые говорили: «Можно меня нигде не упоминать, потому что я еще не готова вслух говорить, что я — феминистка». 

Каковы особенности феминистского движения в Кыргызстане?

Анна Голубєва, «активістка на відпочинку»

Здесь довольно традиционное общество, хотя везде оно традиционное. Сильно влияет ислам, и это особенно видно, как к женщине относятся дома, в учреждениях. Смирение и тишина — это как часть религиозной культуры, в которой многие растут. Феминизм тут осторожный, вот-вот мы начинаем обсуждать какие-то базовые темы. Мероприятия проводятся с согласия властей. В первом марше (имеется в виду марш 8 марта 2016 года, но различные акции феминистки Бишкека проводят с 2012 года — прим. авт.) не было проблем с согласованием, милицию поставили и все. А на последнем марше они испугались, что на прошлом выходили с радужными флагам, и теперь мы будем проводить гей-парады. Потом активизировались националистические группы. Чем больше внимания к этой теме привлекается, тем больше подтягивается различных лиц, которые говорят, что это проводят иностранные агенты, которым выгодно подрывать культурные устои и традиционные ценности.

Например, в Узбекистане активизма как такового нет, но есть Туркменистан, о котором вообще ничего неизвестно. Тоталитарное прошлое очень сильно влияет: люди стараются не высовываться и не высказывать свое мнение. В Кыргызстане посвободней, а в Узбекистане такая выставка не состоялась бы вообще. 

Алтин Капалова, головна кураторка проєкту, мистецтвознавиця, письменниця

Кыргызский феминизм тесно сплетен с ЛГБТ-движением. Это одна и та же повестка, о правах людей в целом. Движение существует только в Бишкеке и немножечко в Оше, где был очень маленький марш. Движение компактное, но яркое; людей, которые занимаются логистикой и организацией, хватит пересчитать на пальцах обеих рук. 

Оксана Полякова, SMM-менеджерка Фемінале

Когда в Бишкеке была конференция «В теме», то приехавшие активистки из Украины познакомили нас с таким термином — «размытые повестки». Это определение очень подходит для Кыргызстана. Надо понимать, как люди общаются в сообществе: город маленький, все друг друга знают. Феминизм тут перетекающий, ты можешь быть в одной группе феминисток и одновременно в другой, и они будут транслировать альтернативные точки зрения. В России, например, четко разделяется: вот я — радикальная феминистка, не пойду на митинг стоять рядом с либеральной феминисткой, которая выступает за проституцию, например. Тут в Кыргызстане наоборот: все друг друга поддерживают и понимают. 

Олександра Філатова, організаторка, художниця

На западе принято говорить о третьей волне феминизма. И здесь пытаются говорить этим же языком, который не наш, но эта теоретическая рамка плохо адаптируется к Средней Азии. Во времена СССР западные феминистки приводили Советский Союз, как пример. В советские времена были равные права на труд, и здесь был конфликт с культурными кодами, которые до этого существовали. Но сегодня мы говорим, что произошел откат и архаизация: сейчас нет равных прав на труд, нет равного доступа даже к образованию. Наша коллега Гуляим проводила исследование в «новостройках» (так называют самострой, трущобы, где живет очень бедное население — прим. авт.) и обнаружила, что многие девочки не ходят в школу, потому что семья считает, что им это не понадобится. Это является ключевыми проблемами, на мой взгляд. Происходит борьба за квоты в парламенте для женщин — 30%, чтобы была «представленность», потому что министрами должны быть не только мужчины.

Почему проект Феминнале/феминизм важен лично для тебя?

Алтин Капалова, головна кураторка проєкту, мистецтвознавиця, письменниця

Потому что у меня есть художественный бэкграунд. Кураторство — это то, что я умею делать и делала много раз. Мне жаль все мои прошлые выставки, потому что там было много патриархальных художников. Более того, у кыргызского искусства такое мужское лицо! В музейной части выставки Феминнале мы хотели представить работы женщин из фондов, но их просто не оказалось. Музейную часть курирует Оксана Капишникова, но она перерыла все фонды, и были только Мануилова и Ильина — звезды кыргызского искусства, их все знают (Ольга Мануилова (1893–1984) — советский скульптор. Лидия Ильина (1915–1994) — советский график. Обе народные художницы Киргизской ССР — прим. авт.). И мы увидели, что других художниц и нет. Мне очень жаль, сколько сил я потратила на «искусство», когда еще не пришла к феминизму. И впредь я не хочу тратить свои ресурсы на патриархальное искусство.

Оксана Полякова, SMM-менеджерка фемінале

Я в теории изучала феминизм и его идеи, когда жила в России, и училась в ВШЭ, на кафедре прав человека. Но я никогда не участвовала полностью в активистском проекте от начала и до конца, в том числе и по феминистскому искусству. В Кыргызстане это случилось впервые.

Мы все это делаем бесплатно. И за это время я потеряла основную работу. А как иначе, когда такой надрыв и все проходит со страстями? Когда ты знаешь, что выставка будет про тебя, про каждую женщину, которую ты знаешь, и чью историю ты знаешь. У нас у всех есть подруги, и в том числе у меня есть кыргызоязычные подруги, из кыргызских семей.

Айгуль Карабалина, менеджерка проєкту

Выставка посвящена экономической свободе. Экономическая свобода дает женщине очень много. У нас если девушка, которая вышла замуж в 17 лет, она точно учиться не будет, она не будет работать, она будет сидеть дома. И уйти от насилия возможности не будет. Если девушка получила образование, то она может найти работу и прокормить себя и ребенка.

У меня был опыт экономического насилия, и я уехала в другую страну и осталась совершенно без средств к существованию. Феминистки мне помогли. Я — феминистка, живу феминизмом, занимаюсь просвещением. Это мой первый опыт в сфере искусства. У меня две дочери, которые меня поддерживают.

Анна Голубєва, «активістка на відпочинку»

Феминизм преобразил то, как я вижу этот мир, как я сейчас смотрю на себя и как я освобождаюсь от внутренних барьеров, которые наложила на себя сама — то, что называется «проявление женской гендерной социализации». Вплоть до того, чтобы заявить, что я с чем-то не согласна: каждый день делать то, что тебе не хочется, и выглядеть так, как тебе не хочется. Прежде всего — это нахождение в среде, которая пытается это навязывание разрушить и каким-то образом пытается сказать, что ты как женщина можешь выражать себя, как хочешь.

Гуляім, організаторка проєкту, працює в БФІ

Феминнале, как и феминизм в целом, поднимает вопросы женских прав. В нашем регионе откат назад в плане прав женщин происходит семимильными шагами. Если мы отстаивали свои права поколениями, по пол-шага продвигаясь вперед, то упускаем все, что имеем практически за одно поколение.

Невооруженным глазом видно, что в этом году чуть хуже, чем в прошлом. Это очень сильно пугает, что будет через 10 лет, что будет с нами, с нашими дочками? Поэтому для нас важно, отстаивать, удерживать свои позиции и думать, как двигаться вперед.

Наша страна очень быстро исламизируется. Это происходит не только нашими собственными усилиями, этому помогают внешние вливания, включая финансовые. Строятся невероятные многомиллионные (по стоимости) мечети, которые выглядят как дворцы, но не строятся каждый год школы. Делают это частные лица, у государства таких денег нет, соответственно мы ничего не можем предъявить. А влияет это на сознание населения. Женщины начинают сильно закрываться. Для поколения наших родителей это страшно, потому что среди старшего поколения, закрытых по всем нормам ислама, людей очень мало, а среди молодого поколения — много. Недовольных такой тенденцией немало, и общество раскололось. Мы еще не научились быть толерантными с разными взглядами, в плане религии, феминизма, политических взглядов. У религиозных деятелей очень большая аудитория среди молодых людей. С одной стороны, у нас падает уровень образования, с другой — растет уровень исламизации. Как толерантная феминистка, я не могу говорить, что это вещи взаимосвязанные, но если честно, то связь очевидна. 

Какая проблема в Кыргызстане самая острая? Что нужно изменить?

Алтин Капалова, головна кураторка проєкту, мистецтвознавиця, письменниця

Это домашнее насилие. Оно стало абсолютной нормой. Общество не порицает, а, наоборот, если ты будешь жаловаться, тебя будут ненавидеть и упрекать. Нет государственного механизма защиты жертв домашнего насилия. Никогда у тебя не примут заявление, не снимут побои, я уже не говорю про наказание насильника. Ты не можешь надеяться ни на правоохранительные органы, ни на соседей, потому что у них может то же самое происходить, ни на родственников, ни на близких. Лучше ты умрешь от побоев, чем будешь разведенной, а если ты разведена — то была недостаточно мудрой, недостаточно умной, недостаточно хорошей, чтоб быть чьей-то женой. Родители часто лучше примут мертвую дочь, чем живую и разведенную (по данным Фонда «Женская демократическая сеть» в Кыргызстане за 2018 год от насилия в семье погибли 62 женщины, еще 288 получили травмы — прим. авт.).

Оксана Полякова, SMM-менеджерка фемінале

Болевые точки — это воровство невест и домашнее насилие. Если сравнивать с Россией, то там закон повернулся в обратную сторону: декриминализация произошла. Тут принят охранный ордер, но он не работает, не все знают, как им пользоваться. Были тренинги для милиции, но они не всегда пользуются этими знаниями (в Кыргызстане охранный ордер был принят в 2017 году, работают кризисные центры. Но по словам активисток, были случаи, когда женщин отказывались принимать, объясняя это тем, что центр «работает с 12 часов». «Что делать, если муж меня избивает в 5 утра?», — пересказывают историю пострадавшей. В Казахстане и Белоруси так же принят охранный ордер. В России закон о домашнем насилии в этом году встретил сильное сопротивление еще на стадии обсуждения и пока не принят. В Украине новый закон, включающий охранный ордер, вступил в силу с января 2019 года. — прим. авт.).

Оксана Капішнікова, кураторка музейної частини проєкту фемінале

Проблема номер один — это домашнее насилие. И обычай «Кыз Ала Качуу» — воровство невест — это большой бич, когда девушек воруют, привозят в чужую семью и насильственно делают из них жен. Чаще всего это происходит в регионах, но были случаи и в Бишкеке. Люди в регионах настолько архаичны, что семьи девушек, чаще всего, назад их не принимают, потому что она уже вошла в другую семью. В этом плане очень сильно страдают молодые девушки. У нас ввели уголовную ответственность, но большинство девушек боятся заявить, потому что травмированы из-за изнасилования, и стыдятся кому-либо рассказать. Традиционные семьи это поддерживают, и матери не могут встать против мужей, и принять назад свою девочку. Говорят: «Оставайся в новой семье, у тебя теперь муж». 

В Кыргызстане, в особенности в сельских районах, очень развит институт «келин» (невестка — прим. авт.), где социальный статус келинок самый низкий в семье. Келинки — бесправная рабочая сила, а если что неугодно, то их еще могут «проучить». Большинство женщин, попадающих в такие архаические устои института брака, страдают от домашнего насилия.

С помощью искусства мы даем огласку этим проблемам. Это такая форма, в которой можно говорить. Пользовались этим художники даже в начале 20 века, и власти государства в советский период использовали искусство как пропаганду своей идеологии. Доступными формами искусства мы можем говорить о больших проблемах и показывать их наглядно. 

Азіз, трансгендерна людина, участник ЛГБТ-спільноти

Я хочу чтоб поменяли мнение о транслюдях, что мы такие же простые, как и все, такие же добрые, такие же хорошие — у нас нет зла. Чтобы нас не считали уродами. Мы обыкновенные люди и хотим, чтобы к нам так же относились. Чтобы для нас немножечко создали условия. Одна из проблем — общественные туалеты. Мы не знаем куда заходить, то ли в мужской, то ли в женский. Я наглый, я иду в мужской. Мне все равно. Я считаю, что туалеты должны быть общие, с кабинками. 

Анна Голубєва, «активістка на відпочинку»

Честно, от души я скажу, что кроме революции ничего не поможет. Очень сложно такими реформистскими поглаживаниями что-то сделать. Можно, но это будет медленно происходить, я за кардинальные меры. Марш был, чтобы пройти от одного места до другого. Совсем иное — если бы мы вышли к определенному государственному учреждению с жесткими требованиями: мы простоим тут три дня, пока вы не примите или не отмените какой-то закон. Но к сожалению тут пока люди не готовы к этому. 

Олександра Філатова, організаторка, художниця

Я бы начинала с образования, это долгий путь. Переучила бы, наверное, всех учителей. Я бы начала взращивать поколение, которое свободно от стереотипов. Помню, однажды в детстве, у меня был друг, и мы играли в конструктор, и потом пришел другой мальчик. Бабушка сказала: «Пускай мальчики поиграют в конструктор, а ты иди поиграй во что-нибудь другое». Мне запомнилось это как первый опыт осознания, что есть игры для мальчиков и для девочек. Запомнилось, но никак не повлияло. Но есть такие, которым говорят такое каждый день, и это меняет их личность, и то, как человек воспринимает себя в обществе. 

Гуляім, організаторка проєкту, працює в БФІ

Головы! По закону, по Конституции у нас пока что все в порядке, у нас уравнены права, и если захотеть можно всего добиться. Это любимый аргумент всех противников нашего движения в Кыргызстане. Если мы будем дальше двигаться в том же направлении и с той же скоростью, то недалека для нас участь Афганистана или Ирана. У нас патриархальные традиции, хотя во всем мире все традиции — патриархальные, но наши, азиатские, более патриархальные, чем европейские.

Даже если исторически мы не мусульмане, все равно мусульманство сильно довлеет. И в головах это все сидит. Женщины не могут вырваться, потому что есть определенные воспитание и мировоззрение. Но если все женщины узнают о своих правах, о феминизме, поймут что все мы — люди и должны быть равны в правах, то намного легче будет бороться. И поэтому в первую очередь нужно работать с женскими головами.

Гульжан, студентка, 20 років, відвідувачка виставки (ім’я змінено)

Главная проблема — домашнее насилие. На это внимания не обращают люди. Только говорят: «Ну бывает, один раз ударил и что?», хотя это неправильно, по-моему. Я даже сама сталкивалась… Могу немного сказать. Отец у меня строгий, обычный, кыргызский, традиционный, только его мнение важно, а других — нет. И у нас мама сына не родила, поэтому началось еще большее давление в семье. Если не родила мальчика, то либо ты болеешь, либо ты неправильная. Вот обязательно родить сына. Хотя я не вижу в этом ничего такого, ты же не оставляешь ему королевство или большое наследство, так что это глупо.

Мне бы хотелось, чтобы больше было справедливости среди мужчин и женщин, чтобы общество не давило, чтобы старшее поколение не давило, потому что сейчас уже другой век, другой мир и все другое. Я считаю, это глупо жить по старым традициям: женщина должна сидеть дома, встречать родственников мужа и быть обслуживающим персоналом в доме вместе с дочками-помощницами. Все мои подружки уже вышли замуж, их интересует обычная семейная жизнь, а меня — учеба, саморазвитие и путешествия. Я хочу сама выбирать, чем мне заниматься.

Интервью были записаны в первые дни работы Феминнале. Тогда же начались выступления национал-патриотических групп, требующих закрыть выставку. Больше всего их возмутили обнаженные фотографии датской перформансистки Julie Savery, которая показала на открытии выставки перфоманс, желая привлечь внимание к проблеме защиты прав секс-работниц. Через несколько дней директорка музея Мира Джангарачева, находясь под давлением и желая защитить сотрудников музея от угроз, вынуждена была написать заявление об уходе. Против организаторок была развернута травля. Министр культуры Азамат Джаманкулов распорядился убрать с выставки «провокационные» работы и это было сделано специальной комиссией. На момент написания материала выставка открыта в отцензурированном формате. Организаторки продолжают борьбу.

Світлини: Feminnale, Анна й Рустем Іл’ясови, Надія Міцкевич