Аміна Ахмед: Вам 10 лет. Как менялся, а если нет, то почему, ваш визуальный язык за это время?

Вітя Васильєв: По сути, наш визуальный язык остаётся неизменным, за редким исключением, — это белый фон, который помогает сфокусироваться на самом главном — на объекте и взаимодействующих с ним деталях.

Маша Романюк: Мне кажется, что со временем мы стали ближе к самим себе, честнее по отношению к тому, что каждый из нас хотел бы воплотить в жизнь. И то, что вы видите сейчас, в некотором роде — это три взгляда внутри общей эстетики изображения.

А. А.: Часто у художников, которые так долго работают, на каком-то этапе появляются разные периоды, они начинают экспериментировать с формой и так далее. У вас же есть стабильная картинка, и где бы она ни была, всегда понятно, что вот — это «Горсад». Вам не надоело?

Єгор Анцигін: Да! Смотришь снимки 2014 года или 2021, и сразу понимаешь, что это вы.

М. Р.: Не надоело. Так как темы, с которыми мы работаем, очень обширные и многогранные. Порой даже не знаешь, откуда может прийти вдохновение — это всегда интересно. Своего рода предвкушение.

В. В.: Да, иногда просто идешь по секонду и натыкаешься на интересную вещь, вокруг которой потом вся съемка крутиться будет. Сейчас, возможно, хотим чуть сместить акцент с фото и поработать больше с видео, например. Где можно задействовать не только эффект «застывшего момента», а еще и добавить движение, звуковое сопровождение, интересные ракурсы, недоступные фотографии. Скажем так, оживить картинку.

А. А.: Как вам удалось сразу же найти свой визуальный язык?

М. Р.: На самом деле, ничего так сразу само по себе не возникает. Когда ты начинаешь, то, по сути, слабо можешь себя конкретно охарактеризовать, ведь хочется попробовать многое, поэкспериментировать.

Просто в какой-то момент приходит осознание того, что действительно с тобой резонирует, а все лишнее отпадает

View this post on Instagram

A post shared by ЦСМ “Білий Світ” (@white_world_gallery)

Є. А.: Вы сказали о своем вдохновении. Кто и что вам нравится? Какие художники, фотографы? С кем вы ведете внутренний диалог?

В. В.: В разные периоды времени на нас оказывало влияние творчество разных людей. Когда мы начинали, это были Ларри Кларк и Сергей Братков, Гай Германика. После Теллер, Тоскани, режиссер Ален Роб Грийе. На самом деле много всего интересного, то же раннее творчество Кунса, например.

М. Р.: Для меня все зарождалось еще в детстве, когда только начали появляться прикольные магазины типа «Бенеттона», которому кампейны снимал Тоскани. Еще не было строгой суперцензуры, была откровенная и провокационная реклама — интересный контент, который никто сильно не запрещал. У меня никогда не было отторжения типа «этого нельзя делать» или «это плохо».

Интересно то, что определенно вызывает эмоцию

Є. А.: Есть какой-то момент в художественном коллективе, личной практике, когда ты работаешь и думаешь, что тебя вообще никто не видит, никто не замечает. А потом раз — и понимаешь, что у тебя есть своя аудитория, тобой интересуются.

М. Р.: Это произошло примерно спустя год после того, как мы начали работать. В основном это были заграничные медиа.

У нас же — подавляющее большинство консерваторов, для которых наше творчество — дикость

Почему подростки этим интересуются? Потому что они, наверное, в этом видят себя. А более взрослые начинают: «Ой, это как-то пошло, как-то стрёмно, мы этого делать не будем». Даже коммерческие съемки у нас начали заказывать сначала заграничные ребята, а потом уже наши стали к нам потихонечку обращаться. Здесь поначалу вообще было глухо.

А. А.: Как вы себе это объясняете?

В. В.: К сожалению, у большинства наших людей по сей день в головах плотно сидит советский цензор.

А. А.: Где вы проводите условную разницу между порно и эротикой?

В. В.: Нууу… Это как хотдог с сосиской и без нее (смеется).

М. Р.: Мы полагаемся на самоощущение. Важно, чтобы фотография не была пошлой. Возможно, с нотками сексуальности, но не откровенно вульгарной. У нас было пару фотографий, на которые мы смотрели и понимали, что не будем их выставлять, так как это «ту мач». А есть работы, в которых ощущается правильная пропорция «ингредиентов». И это именно тот результат, к которому мы стремимся.

Є. А.: Один украинский художник говорил такую фразу: «Художественный коллектив существует или пять лет, или пять проектов». У вас и то, и то уже перевалило. Как у вас это получается?

В. В.: У нас хорошее терпение. Есть скорее локальные конфликты, куда без них?

М. Р.: Но прям ругни никогда не было.

В. В.: Мы достаточно долго работаем, сейчас что-то разваливать — деструктивно, зачем?

Є. А.: Есть большое влияние фешн-фотографии на снимки по качеству, по блеску, по материальности, по кадру. Насколько коммерческая работа повлияла на ваши художественные фотографии?

М. Р.: Поначалу было принципиальным делать только так, как мы это видим. Если вам не нравится, то мы не беремся. Оставались в поле своего творчества. Со временем мы стали полояльнее, помягче.

В. В.: Для нас важно, чтобы грань между собственным творчеством и коммерцией была минимальной.

М. Р.: Мы не задавались целью делать коммерцию. Так получилось, что кто-то предложил поснимать, и мы решили — почему бы не совместить продукт с интересной идеей, а потом уже потихонечку начали обращаться и другие.