Как возникла идея первой в мире биеннале современного искусства, сосредоточенной вокруг феминистической повестки? Какой была концепция и как вы отбирали участниц? 

В начале я представляла уютную выставку кыргызских художниц-феминисток, с которыми познакомилась в Алмате весной 2019 года. Я была изумлена, восхищена и рада, что наконец-то посреди патриархального кыргызского искусства пробиваются смелые ростки феминистского. Художниц выставляют в Казахстане, а я даже не знала об их существовании. Я уехала из Алматы с четким решением: буду делать выставку феминистского искусства в Бишкеке.

В столице Кыргызстана рассказала свою идею фемактивисткам. Я искала поддержку среди них, не в арт-сообществе, потому что знала, что феминистская повестка мало интересует наших кураторов, художников и арт-институции. Именно поэтому Feminnale проходила от имени Бишкекских Феминистских Инициатив. Среди наших фемактивисток единственной с художественным бэкграундом была Жанна Араева, с которой, собственно, мы и придумали формат Feminnale, как биеннале феминизма, без политических, географических и любых других границ. Тогда же мы решили, что Feminnale может проходить в любом населенном или ненаселенном пункте земного шара. Темой первой выставки я предложила экономическую свободу женщин, потому что боль за соотечественниц, погибших в московской типографии, не отпускала. (Речь о кыргызстанских трудовых мигрантках — жертвах пожара на частной типографии в Москве в 2016 году, — прим. ред.). Я много думала об этих женщинах, пересматривала видео пожара и халатных действий по их «спасению». С первых дней формирования концепции выставки, она была посвящена этим женщинам, мы хотели еще раз сказать об их судьбе, толкнувшей на заработки в чужой стране, бесправии и гибели. Смерть не бывает своевременной, но безумно больно, когда смерть — результат отсутствия пожарной безопасности, социальной защиты, отсутствия поддержки всяких профсоюзов и международных соглашений, которые пафосно подписываются в богато декорированных кабинетах и остаются лишь на фотографиях и бумаге. А в реальности заживо сгорают 17 работниц, а тысячи мигранток живут в опасных для здоровья и жизни условиях. Символически выставка работала 17 дней, в память о погибших, и открылась она 27 ноября, в день той трагедии.

Отбор работ был невероятно приятным и легким, потому что подались очень сильные художницы и не нужно было проводить большой кураторский отсев. Но не всё было так прекрасно. Мы были очень стеснены финансово и от некоторых работ приходилось отказываться, потому что не было средств их транспортировать. Мы не могли использовать услуги экспресс-почт и некоторые работы не приехали к открытию, поэтому на выставке у нас были пустые места с надписью: «В пути». Одна из работ прибыла очень поздно и в дороге повредилась. Смогли выставить ее после реставрации лишь в последний день.

Feminnale вызвала агрессивную реакцию со стороны радикальных традиционалистских группировок Кыргызстана, свою должность потеряла Мира Джангарачева, директорка Национального музея искусств им. Гапара Айтиева, открывшего двери проекту, выставку цензурировали и закрыли. Министерство культуры не поддержало представителей искусства. Как вы прокомментируете такую реакцию?

Выставка не просто вызвала агрессивную реакцию. Произошел социальный взрыв. Была страшная травля меня и директорки музея Миры Джангарачевой в социальных сетях. Все телевизионные обсуждения были посвящены Feminnale. Казалось бы, столько шума — это же победа! Абсолютно нет. Телеканалы, радио, как частные так государственные, осуждали нас, выставку и феминизм. Нацпатриоты устроили акцию, разъезжая на автобусе с надписью «Нация выше прав». Министр культуры поддержал их, пришел к пункту отправки автобуса и поблагодарил их за «гражданскую позицию». На итоговой годовой конференции президент Кыргызстана Сооронбай Жээнбеков сказал, что Feminnale — это плохо. Против нас выступило множество политиков, поддержавших повестку нацпатриотов. Собственно, они все и есть нацпатриоты, праворадикальные силы. Зато теперь никаких иллюзий. Страной правят нацпатриоты и это опасно.

Кыргызское общество исторически отличалось известной свободой женщин. Впрочем, как и другие кочевые общества, унаследовавшие традиции империи Чингизхана. Женщины в них умели скакать на лошади, быстро свернуть и поставить на новом месте юрту и хозяйство, их порабощение подрывало бы экономический уклад и мобильность. Более того, по чингизидской традиции после смерти хакана наместницей престола становилась его жена, пока не выбирали нового правителя. Одной из самых известных персон кыргызской истории XIX века является Курманджан-датка, тоже вдовой ставшая правительницей племенного союза, прозванная Алайской царицей. Кокандский хан, эмир Бухары признавали ее право на власть, как следом и Российская империя, которая вела с ней переговоры, стремясь расширить свои владения в Центральной Азии. Ее портрет изображен на национальной валюте Кыргызстана, о ней снят фильм. Не только в прошлом, но и в истории ХХI века Кыргызстан давал пример доверия управления государством женщине — Роза Отунбаева, президентка переходного периода 2010–2011 гг., остается одной из самых уважаемых в мире государственных деятелей и дипломатов Азии и постсоветского пространства. К каким же традициям апеллируют правые радикалы и что происходит с правами женщин в вашей стране?

Я считаю, что Курманжан-датка и Роза Отунбаева стали во главе не благодаря, а вопреки. Я о том, что они руководили Кыргызстаном не потому, что для них были созданные равные с мужчинами политические условия, но благодаря своим исключительным качествам и упорной борьбе.

Я не знаю о чем думают праворадикалы. При всем моем желании у меня не получится понять, чем они руководствуются, разъезжая на автобусе «Нация выше прав» или призывая сжечь музей, а меня пустить голой бегать по городу в наказание за проведение Feminnale.

У нас все хорошо с правами женщин на бумагах, красиво задекларированных и подписанных мужчинами. А в реальности до прав и равноправия очень далеко, даже вопрос физической безопасности не решен. Масштабы семейного насилия ужасающие. Женщина не может получить никакой поддержки у государства, потому что в органах правопорядка сидят насильники, что мы увидели 8 марта, когда все организаторки и участницы мирного марша были задержаны, а нападавшие на них — отпущены. У кыргызстанской политики абсолютно мужское лицо. Лицо насильника, если хотите. Недавно, когда была убита женщина мужем, один из депутатов с высокой трибуны спросил: «А не могла ли быть она виновата сама?».

Давление вас нисколько не сломало и недавно вы объявили о создании Музея феминистского искусства (MоFA). Он будет находиться в Кыргызстане? Какова его концепция, как будет формироваться коллекция, кто финансирует этот проект?

Да. Злость дает силы действовать. Спасибо большое за MoFA нацпатриотам. Без них я бы еще долго запрягала лошадей. Музей мы основали вместе с моей партнеркой Киной Юсуповой. У музея сейчас нет даже маленького помещения. Но есть основа коллекции. Я, как музейная специалистка, сейчас занимаюсь инвентаризацией. Кина делает виртуальный музей и отвечает за физическую сохранность и безопасность работ. Ведь коллекция — это самое главное для музея. Часть работ Feminnale мы приобретали в нее за наши личные средства. Одну закупили благодаря феминисткам Франции, которые сделали платформу в поддержку Feminnale и собрали деньги. Когда они предложили их передать нам, я попросила перевести на счет художницы Нага, чтобы оплатить ее работу. Пять художниц передали свои работы в дар. В этой коллекции столько фемсолидарности! Мы не смогли выкупить все работы, которые хотелось бы. Но коллекция уже неплохая. До этого у меня были работы народных мастериц, они тоже теперь часть коллекции. Музей формируется сейчас, и даже не знаю где он физически будет существовать. Судя по последним событиям, в Бишкеке это должен быть музей-бункер. Я не знаю. Мы с Киной все еще думаем над этим.

Каким вы видите будущее Feminnale? Мне кажется правильной идея сделать ее как биеннале Manifesta, путешествующей по разным странам. И я был бы рад, если бы Feminnale состоялась в Украине, где также существуют праворадикальные традиционалисткие настроения, которым может противостоять современная культура.

Да, я вижу Feminnale такой биеннале. Надеюсь, что так и случится. Чтобы по всему миру проходили независимые феминнале — херсонская, ташкентская, стамбульская… Если Украина захочет хостить Feminnale — мы станем ближе к своей мечте. И будем очень рады. Я изначально была категорически против того, чтобы в названии было слово «бишкекская». Это просто Первая Feminnale. Без географических границ. В этикетаже я специально не указывала государства, из которых родом художницы. Во время отбора работ я поняла, что многие художницы не поддерживаются своими странами или живут на несколько стран, некоторые были вынуждены уехать из своих стран. И вообще сначала художница, ее работа — а потом уже вся другая формальная информация. Страны-участницы в экспозиции мы показали общим списком, чтобы продемонстрировать, насколько география широка, насколько феминистская повестка важна. И все 17 дней 136 часов работы выставки проецировались фотопортреты художниц, я хотела, чтобы они хоть на немного, но стали видимее.