Розкажіть про те, чому для вас було важливим досягти глядацького комфорту? Чим не зручні інші виставки?

Катерина Алійник: Все заметили недостаток мероприятий, общения или повода для встреч на карантине в целом. И тут возникла идея с комфортом. Такой гибрид между выставкой и приглашением друзей в гости, где мы решили провести параллель между комфортом буквальным и комфортом в художественной среде, о котором мы мечтаем и хотим помогать его строить.

Дар’я Майєр: Да, хотелось пригласить друзей пообщаться, показать работы. В моей мастерской мы оформили экспозицию из работ, сделанных нами за последние полгода, а также приготовили угощения и места для сидения.

Ліза Смірнова: В галереях действительно не хватает комфортных мест для зрителя, а это очень влияет на восприятие работы. Например, чаще всего досматриваешь видео-работы в залах, где есть посадочные места.

К. А.: А если на открытии есть алкоголь, то его нечем заесть. И вот такие элементарные вещи мы решили доработать, создав среду, где посетитель чувствует себя желанным гостем, и все располагает к тому, чтобы задержаться подольше и, соответственно, лучше рассмотреть работы.

Л. С.: Отсюда и название — «Ласкаво Просимо!». 

Д. М.: В общем, мы стремились к максимально комфортному существованию участников и гостей на всех уровнях.

Що послугувало каталізатором для звернення до теми утилітарності мистецтва?

Л. С.: Мы сошлись на том, что сейчас для нас очень важно создавать объекты, воплощать в материале идеи.

К. А.: В разговорах у меня возникла шутка: если искусство не обеспечивает меня материально, пусть оно обеспечит меня материальным. Я его создаю и хочу его как-то использовать, чтобы оно меня поддерживало в быту. Я сделала капли для кровати, подсвечники, и на выставке они использовались по назначению. Можно было взаимодействовать с частью работ тактильно, напрямую. 

Д. М.: Когда я доделала свою работу с тканью, стало понятно, что она похожа на штору или ширму, и после выставки я решила дальше так использовать ее в мастерской. Приятно, когда работу не приходиться сразу прятать на полку после выставки.

Л. С.: Я помню, как Катя говорила о состоянии, в котором трудится, чтобы развлечь себя. 

К. А.: Точно! Обсессивный труд. Чувствовался разрыв между желанием создавать объекты и какой-то вынужденностью создавать смыслы. Я обратилась к разным ремеслам, так как очень хотелось что-то поделать именно руками и перед собой за это не оправдываться.

Л. С.: Как у модернистов. В начале у них возник интерес к разным материалам. Например, когда Вильям Морис делал разные шторы и обои. Художники, которые делают для себя всё.

К. А.: Но у нас это было не про революционный жест, а о том, что ты естественно ищешь пользу и комфорт от объектов. Мы хотели сбавить для себя градус ответственности художника. Хотели развлекаться — такая вот банальная причина.

Ви хотіли звільнитися від вимоги постійної концептуалізації?

Л. С.: Я не думаю, что без концептуальной нагрузки получится. Скорее, это наша личная попытка победить самоцензуру.

К. А.: Из-за того, что мы пытались продумать каждое микрорешение, в какой-то момент всё стало слишком серьезным и создание работ перестало приносить удовольствие, превратилось в напряжную рутину.

Д. М.: Немного утомила привязка к серьёзным темам как оправдание того, что ты делаешь, и для нас стал важен побег в сторону освобождающих практик, приносящих удовольствие.

Як альтернативна, так і академічна освіта нав’язують певні траєкторії, методи і принципи, хоч і в різний спосіб. Чому ви просто не можете слідувати пропозиціям однієї зі сторін?

К. А.: Мы просто уже другие люди. Один из примеров, что если старшее поколение проложило магистраль, то нам троим интереснее работать с ответвлениями. Не вперёд, а вбок. Плюс, у художников нашего поколения уже с самого начала был доступ к информации о деятельности всех прошлых и нынешнего поколений художников — все лучшие примеры.

Д. М.: Появляется ощущение, что нужно сразу им соответствовать. Поэтому мы выбрали темы, в которых, на наш взгляд, ошибка не так критична.

Л. С.: Хотелось сначала себя поискать, а не сразу — делай так, или так.

К. А.: Иногда мы забываем, что информация не формирует опыт без практики. Мы действительно молодые начинающие художники, и почему бы нам не поэкспериментировать и не попробовать разное?

Яку роль в зверненні до утилітарності мистецтва грає ваш досвід навчання в академії?

К. А.: Всегда во время учебы в академии было мало денег и приходилось собирать любые материалы, которые могут пригодится. Каждая мелочь несла свой потенциал для использования.

Л. С.: Да, появилась такая привычка собирать всё и делать из этого работы.

Д. М.: Повторно использовать. И с навыками так же. Не всегда понимаешь, зачем обращаться к классическим медиа сегодня. Возникает необходимость, чтобы этот навык живописи не пропадал зря, как и материалы.

У тексті, що супроводжує виставку, ви пишете про базову потребу митців — потребу виставлятися. Чому ви просто не виставилися в галереї?

Л. С.: Для нас было важно провести это мероприятие как обычную практику, а не как сверхусилие. Часто нужен долгий процесс, чтобы проект куда-то приняли. И пока он проходит, ты успеваешь разочароваться в своей работе. Нам же хотелось просто использовать возможность выставиться полностью на своих условиях и спокойно к этому относится.

Можете поділитися тим, що ви знайшли під час свого досвіду самоорганізації?

К. А.: Во-первых, мы поняли, что действие лучше, чем бездействие.

Д. М.: И уверенности в себе прибавилось. Думаешь: «Да! Действительно, это возможно сделать».

К. А.: Почему мы говорим о базовой потребности? Потому что пока твои работы не выставлены, их не существует. Пока они лежат в мастерской, пока с ними никто не взаимодействует. По сути, видимость — это всё, что мы можем получить сейчас.

Д. М.: Нам хотелось сделать дружественное мероприятие…

Л. С.: …для своих напряженных запаренных друзей. И для себя. Наше событие не выходит на мегамасштабы, оно камерное для художественной среды, но для нас это важный опыт. Наша выставка вышла не только как комфортное пространство для нас и зрителей, но и как безопасное место для животных, для наблюдения за стихиями, для советских памятников и динозавров.