Про виставковий проєкт

Уляна Биченкова: Выставка, которая предшествовала чтениям, тоже так и называлась «Виставка-Читанка», а сопровождающая ее программа была связана с чтением текстов на тему разнообразия позиционных отношений между объектом и текстом, текстуальностью и материальностью. Мы размышляли о разных способах того, каким может быть чтение, чем может быть чтение и что может быть прочитано. В каком-то смысле мы отталкивались от тезиса Карен Барад «дискурсивность сама по себе материальна, а материальность сама по себе уже всегда дискурсивна», пытаясь разобраться с тем, как это может быть применимо и помысленно в нашей практике.

Анна Щербина: Выставка проходила в студенческом пространстве «Крила», мы с Ульяной были ее кураторками, а участие принимали: Катя Лисовенко, Наташа Чичасова, Настя Теор, Фридрих Чернышов, а также Жанна Долгова в составе «Коллектива лисички» и «Добро Пожаловать В Кукольный Дом!». Все участники так или иначе разделяют феминистские взгляды, но акцент был не на этом. Для меня было важно то, что эта выставка была не образовательной, а самообразовательной. Очень часто феминистские выставки и проекты настроены на какое-то просвещение, например, рассказать, что феминистки не кусаются, рассказать больше о теле, менструации и так далее. Я считаю, что это тоже все важно, но нам, как художницам и кураторкам, были интересны более конкретные и узкие вопросы. В основном, со всеми художницами, которые участвовали в выставке, мы лично знакомы и находимся в постоянном диалоге. Мы много обсуждали эту тему со всеми и знаем о практиках большинства. Для Наташи Чичасовой, которая обычно работает как кураторка, и Насти Теор эта выставка стала дебютом.

У.Б.: Еще летом мы думали о совместной акции в поддержку Юлии Цветковой. В итоге физическая акция не состоялась, но мы решили делать зин на тему телесности — «Массовое обнажение» (участвовали Катя Лисовенко, я, Аня, Фридрих Чернышов и Настя Теор, она и предложила акцию). Мы обсуждали, как визуальность, связанная с женской телесностью, цензурируется и то, как эта визуальность может интерпретироваться в символы, насколько к символу можно придраться, наделить его дискурсивностью, значением. Этот проект и стал точкой отсчета нашего объединения.

Кроме коллективного зина, был еще зин «Добро Пожаловать В Кукольный Дом!» феминистского художественного дуэта, в котором я состою вместе с Жанной Долговой — художницей и писательницей из Петербурга. Он называется «Методичка Клубнички и Водички», с приложениями текстов «Objet Trouvé!!» и «Упражнение Подружка». Проект тематизирован исследованием истории женских дуэтов на постсоветском пространстве: художественных, исторических, искусствоведческих, педагогических и других. К нему также прилагаются два найденных объекта с киевского рынка вторичного потребления «Сириус», на флористических панно изображены портреты двух женщин в шляпах — «Найденный дуэт». Они указывают ретроспективной меткой на отсутствующие в истории украинского современного искусства женские дуэты, которые, по нашему мнению, очень важная политическая сборка в истории политики искусства. Головные уборы, изображенные на портретах, также отсылают к одному из немногих совместных произведений двух художниц круга Паркоммуны, Натальи Радовинской и Виктории Пархоменко, «Умеющим вязать» (1992) — иронической инсталляции о том как правильно вязать и носить шапочки. Медиальность техники (флористика) связана с тем, что многие художницы 90-х уходили из искусства в декоративно-коммерческие и педагогические практики, например, преподавание в домах детского творчества.

А.Щ.: Зины — одна из форм, которые были представлены. Работы на выставке находились в разных отношениях тексуальности и материальности. Например, Катя Лисовенко представила сказку, где изображения доминировали, а текст был сопровождающим.

В работе Насти Теор сложно оценить, что доминировало. Мы осваивали здешнюю мебель и для экспозиции работы Насти выбрали трюмо с двумя тумбами, а на зеркало наклеили полупрозрачную пленку с изображениями, которые Настя делала на протяжении нескольких лет — это интимные, как бы дневниковые записи, только в виде рисунков. Интимные не только в смысле содержания — это рисунки сексуальных фантазий или сцен, которыми сложно поделиться с общественностью. Текст, который является частью этой работы, «Застенчивый флирт со стражами», это рефлексия на само стеснение и страх показа этих рисунков.

У.Б.: Тут возникает вопрос о письме как практике для визуальной художницы. Что более страшно для нее публиковать — как бы подцензурные изображения, или же писать о них? Чего ее пальцы больше боятся — букв, или собственного движения в процессе рисования? Мне кажется, Настя очень удачно транслирует наблюдения за этим процессом в своём тексте.

А.Щ.: Третьей частью был объект в виде цепи, которая уравновешивала этот листок с текстами своим весом. Цепь фигурирует в тех же изображениях как сквозной мотив.

Работа Наташи Чичасовой — текст, который называется «Письмо, которое я не хочу отправлять, но хочу сделать видимым», это конверт с письмом и рисунками, которые можно было прочесть и рассмотреть. Сам текст написан в довольно яростном, эмоциональном тоне: Наташа высказывает свое недовольство собственным молчанием и рассматривает это молчание как принудительное, гендерно-обусловленное. Этим письмом она как бы прерывает это молчание.

Моя работа называлась «Вещь» и состояла из картины, объекта в виде осколков от разбитого стеклянного стакана и текста в рамке. Вся эта работа была посвящена статье Ирины Аристарховой «Феминистский объект». В ней я попыталась свести свои более прикладные иллюстраторские и независимые художественные практики. Мне хотелось поработать с иллюстрацией как с чем-то, что вроде как имеет отношение к современному искусству, но не равно ему.

У.Б.: Также на выставке был представлен зин «The body as rose-woman candle» — это работа «Коллектива лисички» 2016 года. Дуэт Надежды Синозерской и Жанны Долговой локализировался в Воронеже, со времен их учебы в Школе молодого художника. Эта работа — продукт не менее специфически гендеризированной среды, в которой художницы жили, которой сопротивлялись. Их тексты кажутся мне очень важными, полезными, вдохновляющими.

Про солідарність

А.Щ.: Мы получили два гранта: на проведение выставки и проведение чтений. Обратившись к Тете Цыбульник за переводом статьи Ирины Аристарховой «A Feminist Object», мы долго не могли решить, на какой язык переводить: украинский или русский, но остановились на последнем. Перевод готовился не для публичного распространения или продажи, а для внутреннего пользования. Так вышло, что все остальные тексты, которые мы отобрали для «Читанки» как тематически интересные, были переведены только на русский. Мы не посчитали нужным отказываться от них по этой причине. С другой стороны, если бы мы переводили на украинский, то мы бы не получили авторизированную редакцию, а так, Ирина Аристархова сама прочла и внесла какие-то поправки в наш перевод. Последняя, немаловажная причина, это чувство солидарности с нашими коллегами из русскоязычных стран. Мы понимали, что так этот текст прочтет гораздо большее количество людей, а это очень ценно для интернационального феминистского поля. И действительно, мы его не успели сами дочитать, а у нас уже его попросил читательский клуб Марины Винник. Но, конечно, хотелось бы получать побольше украинских переводов актуальной передовой теории.

Вообще мое непосредственное знакомство с российской художественной сценой совпало с началом войны в Украине, как это бы странно не звучало. Летом 2014 года я участвовала во встрече студентов Школы вовлеченного искусства группы «Что делать» и Курса современного искусства под кураторством Бадяновой и Наконечной, который я в то время посещала. Тогда я познакомилась с теми людьми, чья политическая позиция была приемлема и адекватна к ситуации, и мне не пришлось с кем-то ссориться или разрывать связи. Со многими, в том числе феминистскими художницами, мы продолжаем общение: пересекаемся на выставках, воркшопах и поддерживаем связь онлайн.

У. Б.: Я придерживаюсь несколько прагматической позиции, что «империя» нам должна. Все интеллектуальные источники, переводы, многочисленные издания и в общем то, как теоретическая жизнь происходит в русскоязычном контексте — очень полезный ресурс, который необходимо использовать. Тем более, что большинство инициатив, которые вдохновляют,  самоорганизованные. Например, Петербургское философское кафе, которым занимается дружественная нам философка Алла Митрофанова.

Сама по себе практика чтений — немудреная, но весьма полезная, и так сложилось, что мы пришли к чувству и мысли о ее необходимости для нашего собственного развития в украинском художественном поле.

Про спільноту та самоосвіту

А.Щ.: Наша выставка и сама «Читанка» — это самообразовательный проект, он был нужен в первую очередь нам самим.

У.Б.: Мы на самом деле об этом давно мечтали и ощущали нехватку такого проекта. Но еще важно, кроме того, что мы читаем тексты, касающиеся феминистской проблематики, мы также вовлечены в проблематику искусства, уже упомянутые отношение текстуальности и материальности. Поскольку нам важно как художницам осмыслить и практиковать логос, чтение и письмо. Мы чувствуем какое-то провисание позиций, или это можно назвать неуверенностью, незащищенностью собственных способностей артикуляции перед каким-то мужским знанием и тем, как устроен этот дискурс и кто в нем имеет значение. Это важно для нас и феминистски — с позиций обретения голоса и с точки зрения «молчащей материи», которая не может за себя сказать и самоадвокатироваться.

А.Щ.: «Читанка» стала тем, что открывает для нас круг заинтересованных читателей и читательниц. Некоторые тексты, которые мы предлагаем к прочтению, могут показаться непростыми и местами непонятыми, и идея в том, чтобы вместе читать и через коллективные обсуждения, соприсутствие, вступать в контакт в отношении с этими текстами.

У.Б.: А также налаживать контактирование между полями художниц и теоретичек, которые могут к нам как-то притянутся посредством интереса и, таким образом, мы имеем шанс обогатить практическое и теоретическое понимание друг друга. Вопрос попросту и насущный, который является одной из целей наших чтений — то, как имплементировать эти идеи, как их практиковать, насколько они содержательны или пусты, насколько мы можем (с практической точки зрения) критиковать теоретические идеи.

А.Щ.: Для нас было и удивлением, и приятным открытием, что сформировался такой круг вовлеченных людей, которым, как и нам, что-то непонятно, не ясно, но мы все хотим углубиться. У всех разный бэкграунд, что всегда хорошо обогащает встречи. Когда был бюджет, были приглашенные модераторы, которые получали за свою работу небольшое вознаграждение. Сейчас бюджета нет, и модерирование перешло в формат волонтерской инициативы. Мы стараемся иметь в виду тех, кто к тексту может дать ценный комментарий, и приглашаем этих людей точечно. Это открытая группа: кто хочет, тот и приходит, но и мы стараемся притягивать людей.

Про спільне читання

У.Б.: Тексты, которые мы читали, частично отсылают к ecriture feminine. Одним из примеров была бразильская писательница украинского происхождения Клариси Лиспектор, чувственная реальность в ее письме, но также и связанность с повседневностью — это письмо исходит из совершенно конкретного, телесного и ситуативного контекста. Нам было очень-очень любопытно, что эти теоретические ставки чаще разрабатываются на примере письма, и одним из вопросов нашей выставки и читательских встреч был: каким же образом можно применить этот предлагаемый феминистский проект «мышления из практики» на неписьмо, как его распространить на материальный (в старом смысле) объект, как его практиковать не только в искусстве, но и в жизни? В тексте Саломеи Фёгелин, который мы читали, о роли литературы как скромной соучастницы художественного исследования, литература как раз приводится на примере, опять же, традиции Элен Сиксу (ecriture feminine) — по мнению Саломеи именно такая литература может быть соучастницей художественного исследования, которая не будет забирать у него голос, а будет своим собственным голосом и своей собственной реальностью располагаться рядом.

А.Щ.: Четыре читательских встречи прошли в рамках выставки. Первый текст был посвящен отношениям изображения и текста в перевернутой диспозиции, в ситуации, когда иллюстрация — это текст, а не рисунок, и когда иллюстрация старше чем текст, а не наоборот, когда текст как бы иллюстрирует иллюстрацию. Это текст Кати Хасиной, который представлял выставочный проект «Безвихрастый умножает скуку, с — отмерший перламутр, полая загадка». После этого мы читали Саломею Фёгелин, потом текст Жанны Долговой «О местах женственности», а также был текст Доротеи Ольковски «Тело, знание и становление женщиной: морфо-логика Делёза и Иригарэй». И шесть текстов было запланировано в рамках последующих читательских встреч: «Объект как собеседник» Теты Цыбульник и «Феминистский объект» Ирины Аристарховой; Гипер-Хаос vs Материя-в-процессе-материализации: к онтологиям Квентина Мейясу и Карен Барад» Лолиты Агамаловой; «Новое цветение: как нам создать свою аффективную красоту?» Жанны Долговой и «Как нам создавать красоту?» Люс Иригарэй; «Агентный реализм. Как материально-дискурсивные практики обретают значимость» Карен Барад.

Изначально «Читанка» позиционировалась как кураторский проект — что мы, как кураторки, предлагаем тексты к прочтению. Сейчас выставка закончилась, но мы продолжаем читать и ждём инициативы от участниц.

У.Б.: Нам просто мечталось о том, чтобы такое бытовало занятие, и мы попытались посредством этой выставочной программы его начать практиковать. Ну и те средства, которые мы получили, потратить на обустройство этого процесса.

А.Щ.: Я могу сказать, что для меня как для ремесленницы, человека с чувством недостатка гуманитарного образования, эти встречи очень ценны, они очень разнообразили мои отношения с текстами, которые раньше чаще сопровождались фрустрацией, а сейчас для меня это какое-то удовольствие и радость (как бы это пафосно не звучало). Но в то же время, это такое занятие, которое требует интеллектуального, организационного и физического усилия.

У.Б.: Также для нас важно место, где это происходит, потому что мы сами в прошлом студентки образования, зияющего пробелами: я училась в Харьковской академии, а Аня как раз жила в этом же общежитии (НАОМА). И нам кажется, что важно делать это именно здесь, чтобы была возможность у молодых художниц приобщаться, общаться.

А.Щ.: Конечно, это не систематизированное знание. Оно узконаправленное и не имеет строгой последовательности, когда понятия одно за одним встречаются и раскрываются. Это скорее множественная интерпретация. Но мы формировали программу таким образом, чтобы пройти все эти базовые понятия.

Я действительно испытываю определенной степени удовлетворение, когда ожидания совпадают с реальностью. Когда мы готовили этот проект, то мы совершенно не понимали, кому это нужно. Мы знали, что это нужно нам с Ульяной и еще нескольким нашим знакомым. А когда мы обнаружили, что есть устойчивый интерес у других, то это не могло не порадовать. Поэтому хотелось бы пригласить всех к нам.

Чтобы присоединиться к «Читанке» нужно просто прийти на встречу. Читать текст предварительно не обязательно, потому что мы всегда читаем вслух. Анонсы встреч обновляются в фейсбук группе «Читанка». Для нас важен опыт со-присутствия, поэтому встречи проходят очно, а не онлайн. Предлагать текст к прочтению могут все участницы. Для этого нужно обосновать то, как предложенный текст развивает уже намеченную линию обсуждения. Приветствуется также инициатива по модерации!

У.Б.: Хотелось бы еще выразить нежные благодарности! Наталке Дяченко, которая на волонтерских началах помогает с документацией наших новых встреч. И всем модераторам чтений: Алексею Минько, Насте Теор, Алексею Кучанскому и Даше Гетмановой. Пространству «Крыла» и его активисткам. Авторкам текстов и переводчицам. Грантодателям и координаторкам Юлии Костеровой и Виктории Кравцовой.