«Шукай» (Shukai) — архівний музичний лейбл, заснований укінці 2018 року. Головна місія та завдання проєкту — актуалізувати та віднайти втрачену музику з радянських фільмів, мультфільмів, програм, телебачення тощо періоду 1960–1991 років. Лейбл дебютував з пластинкою Віктора Власова до фантастичного фільму «Продавець повітря» 1967 року.

Настя Калита та Катерина Яковленко поговорили з засновниками — Дмитром Пруткіним, Дмитром Ніколаєнком та Олександром Цапенком — про ідею створення лейблу та втрачену музику.

Расскажите про проект: как и почему возник лейбл «Шукай»?

Дмитрий Пруткин: В период 2010–2012 годов я начал активно искать украинскую музыку на форумах и барахолках. Мне попалось несколько интересных записей, которые меня невероятно поразили. Как раз тогда прокатилась волна «эдитов» (мається на увазі монтаж або редакція — прим. ред.), и я решил попробовать сделать несколько своих версий. Но «эдиты» все легли в стол.

Спустя какое-то время я принес Диме [Николаенко] пару оригинальных пластинок на проверку «качества» материала — будет ли такая музыка кому-то еще интересна. Мы послушали, покивали головами, и на этом все закончилось. Лишь где-то в 2015 году мы попытались осуществить первую попытку — наладить отношения с фирмой грамзаписи «Мелодия» (Всесоюзна студія грамзапису, що була заснована в 1957 році — прим. ред.). Тогда про отдельный лейбл речи не шло — у Димы был Muscut (музичний лейбл — прим. ред.), и мы думали, что если что-то и выстрелит, то будет издано под этой маркой.

Дмитрий Николаенко: Во время запуска лейбла Muscut в 2012 году планировался выход как современной музыки так и перво/переизданий интересной (психоделической, фанк, джаз, авангард) музыки советского периода. Тогда же первым «прото-Шукай» проектом стала попытка связаться с дочерью Микаэля Таривердиева — Верой. Так как меня долго мучал вопрос — почему до сих пор не издали на виниле его саундтреки к фильмам «Человек идет за солнцем» (1961), «Любить» (1968) и многим другим? Долго с ней переписывался, но, видимо, нужно было действовать активнее, например, приехать. Спустя время вышел сборник Tariverdiev: Film Music — бокс из 3 пластинок на британском лейбле Earth, с тех пор было решено действовать активнее и вовлекать в процесс единомышленников для более продуктивной работы.

Году в 2015, кажется, с Димой появилась идея разыскать архивы «Киевнаучфильма». Потом в 2016 году мы с Сашей начали пробовать раздобыть что-то в архивах Одесской киностудии. И это привело к физическому появлению первого релиза в апреле 2019 года, тогда вышла первая пластинка — «Віктор Власов — Продавець Повітря, 1967».

Александр Цапенко: В 2016 году мы познакомились с Димой Н. благодаря Chillera (музичний гурт, що входить до складу лейблу Muscut — прим. ред.), которым мы записывали тогда EP. Позже я поделился своими мыслями и идеями о создании архивного лейбла, показал ему еще радио stroom.tv, от которого был в восторге. Мы говорили о том, как много есть неисследованного материала в архивах, и как было бы классно задействовать это все. Также же вспоминали и о «Киевнаучфильме». Пока я излагал Диме все то, что у меня в голове, и что для этого нужна «команда» — он просто кивал и улыбался, так как к тому моменту ребята уже занимались попытками поиска материалов.

Наши мысли сошлись, так и сформировалась команда. В тот момент для меня и начался «Шукай». Уже через месяц я пытался наладить контакт с Одесской киностудией.

Какую музыку ищет «Шукай»? Как происходит выбор темы или направления?

Д. П.: Преимущественно это музыка, которая для нас имеет какой-то эмоциональный отклик. Пока что мы сфокусировались на саундтреках, но уже в ближайшее время думаем расширить каталог. Основная сложность — это раздобыть материал, пригодный для издания. Поэтому тут приходится лавировать между тем, что нам хочется, и тем, что мы фактически имеем.

Д. Н.: Нас интересует прежде всего то, что по каким-то причинам ранее не издавалось; и пока что мы следуем этому принципу. Но, конечно же, это не основной критерий, а один из принципов, среди которых также: странная, неформатная, авангардная музыка, имеющая отношение к Украине; период создания 1960–1991.

А. Ц.: Та музыка, которая сможет заинтересовать диггеров, коллекционеров, диджеев, музыкантов, и просто людей, увлеченных музыкой. В надежде, что каждый найдет в ней что-то для себя, и продолжит жизнь произведению по-своему: кто-то передаст дальше послушать друзьям, кто-то воспользуется треком для семплов и тд.

Расскажите об особенностях инструментальной музыки 1960–1980? Можно ли говорить, что музыка этого времени обладала какой-то уникальной чертой в сравнении с другими периодами? Каков был контекст создания подобных музыкальных произведений?

Д. П.: Контекст был весьма своеобразным. Например, сравнивая записи «демократов», отмечаешь для себя, что их музыка звучит на порядок фирменней: у них были инструменты, более качественная запись. Условная студия в СССР 1970–1980 годов не отличалась таким разнообразием. Но, как и во всем творчестве, главное не инструмент, а то, как ты его используешь.

Д. Н.: Для западной аудитории советская музыка — это экзотика; есть, была и остается. На Youtube есть хороший канал, который выкладывает записи этих годов из стран «Восточного блока», он называется Funked Up East — мне кажется, это название с игрой слов, где «fucked up» изменено на «funked up», хорошо описывает, почему к нам такой интерес у западной аудитории — ей интересно то, что было придумано на Западе (фанк, джаз, хаус и другое), но в «fucked up» исполнении.

Назовите очевидные (технические) и неочевидные причины того, когда какая-то музыка считается утраченной. Почему в какой-то момент она теряется?

Д. П.: Я бы не назвал эту музыку утраченной, она просто никогда не существовала для слушателя. В этом смысле на Западе куда больше «утерянной» музыки — там музыкант мог за свои деньги выпустить пластинку, разориться и перестать заниматься музыкой 30-40 лет. У нас тоже есть примеры, но их очень мало. Например, Цимбровский (мається на увазі львів’янин Ігор Цимбровський, який у 1996 році видав магніто-касетний альбом «Прийди янголе» — прим. ред.), которого издали в Германии.

Сильно повлияли процессы, которые наступили с развалом СССР — вдруг открылся новый мир и про все старое поспешили забыть. Но чаще сами даже авторы не относились к своей работе достойным образом. Взять те же саундтреки — для большинства это была «халтура», хоть и весьма талантливо сделана.

В мировой практике абсолютно естественным считается передать свои записи в какой-то архив: частный, государственный или при каком-то университете. Важно, что работа каталогизируется, сохраняется и становится объектом культурного значения. Сейчас на себя эту функцию взял Интернет. Я когда-то выкачал с Myspace треки одной киевской группы, а спустя несколько лет оказалось, что эти записи остались только у меня (смеется).

Д. Н.: Я вижу несколько причин таких потерь. Либо редакторы, на то время монопольного, лейбла «Мелодия» посчитали неинтересным тот или иной материал. Либо же вина лежит на самом авторе, который или считал материал «халтурой», или не имел мотивации пушить редакторов «Мелодии» по вопросу издания его произведений. Так или иначе материал терялся и продолжал пылиться на полках в архиве или же у автора дома, пока спустя 30-50 лет за ним не приходим мы или наши коллеги. Бывают случаи, когда мы обращаемся к авторам по поводу их старых работ, а они говорят, что это хлам, старье (когда речь идет о чем-то необычном, экспериментальном) — зачем это нам, и предлагают нам их новые, современные работы (довольно простые и прямолинейные жанровые произведения — которые нас не интересуют). Бывает и такое, что автор говорит, что работа старая, но мы слышим по звучанию, что она записана недавно.

Можно ли говорить, что в какой-то момент радио стало местом, где была сохранена музыка? Как вообще этот медиум влиял на архивацию музыкальных произведений?

Д. П.: Надеюсь, что осталось еще много мест, где хранятся записи и радио в этом списке не единственный источник. Они, как и любая госструктура не очень охотно идут на контакт. Скажем так, их это мало интересует. Но нам вроде удалось наладить связи, и сейчас мы работаем в этом направлении.

Какие основные трудности, с которыми вы сталкиваетесь во время работы?

Д. П.: Большинство вещей приходится делать впервые, трудности возникают почти на каждом этапе. Самая приятная часть — это выступать в роли детектива, раскапывать контакты человека, который уехал из СССР еще в 1980-х годах, пытаться узнать, кто создавал музыку к фильму, у которого обрезаны титры. Но также много рутины, связанной с доставками, продажами, налогами и т. д.

Д. Н.: Мне кажется, весь наш рабочий процесс — это сплошные трудности, такие же рутинные, как и трудности детектива/следователя или археолога: недостаточно зацепок, «висяки», плохое состояние «костей» или найдена только ручка от «глечика» и больше ничего — все это можно применить и к нам.

А. Ц.: Самое неприятное — это томное ожидание между процессами, редко когда все движется быстро и по порядку. Остальные трудности наоборот придают сил и подталкивают к работе.

Работаете ли вы с государственными и частными архивами? Как осуществляете поиск, расскажите на одном из примеров?

Д. П.: Очень много «дипломатии», нельзя просто так прийти и сказать: «Беру». В основном, потому что многие композиторы уже в возрасте, и за то время, когда музыка была создана, многое изменилось; некоторые вообще перестали верить, что это кому-нибудь нужно. Пока что нам попался только один автор, который сразу же проявил максимальный интерес к тому факту, что его музыку издадут. Но у него другая история — он попал в опалу к Союзу композиторов и писал музыку в то время, когда авангард и эксперименты не одобрялись.

А. Ц.: Мы успели побывать в двух-трех государственных архивах. Есть с чем сравнить. Хочу сразу поблагодарить Одесскую киностудию, что новое руководство все-таки откликнулось в столь непростой для них период. Были бюрократические сложности и длинные паузы. Я подал запрос на интересующие нас материалы в архив киностудии. От работников киностудии узнал, что смотрительница архива незадолго до смерти оцифровала часть архива, но, к сожалению, ни один жесткий диск не запустился. Потом они не успели подготовить человека, который знал бы архив так же хорошо, как она. Это добавило времени, работникам киностудии пришлось пересматривать коробки с пленками вручную, многие из которых были перепутаны.

В дальнейшем мы попытались оцифровать пленки в монтажной киностудии, но, видимо, аппаратом давно не пользовались и он попросту рвал их. Решили, что пленки нужно везти на реставрацию и оцифровку в Киев, в архив Пшеничного. Это и были наибольшие трудности, хотя, скорее всего, просто лишние нервы.

Было долго и нудно, для нас это было в новинку так же, как и для киностудии. Забавный факт: киностудия видимо с перепугу оценила пленки по заоблачной цене, и курьер DHL, узнав на какую стоимость придется страховать посылку, отказался от заказа и сбежал. Пришлось лично везти пленки на автомобиле в Киев.

От Центрального государственного архива имени Пшеничного у меня только положительные эмоции — он напомнил старый автомобиль, за которым пристально следят. Приятная противоположность Одесскому архиву.

Через какие каналы транслируете и показываете найденное вами, кроме сайта? 

Д. Н.: Через миксы, промофайлы и пластинки, которые присылаем лидерам мнений в этой сфере и диджеям. Недостаточно просто выпустить пластинку, нужно еще заботиться о том, чтобы она не ушла в забытье снова.

Вы отслеживаете реакцию слушателей? Что вы ожидаете от них?

Д. П.: Пока очень бурно реагируют соотечественники. В основном это реплики: «А что у нас такое есть (было)?». Но самым большим признанием было бы зайти в какой-то виниловый магазин в Европе и случайно обнаружить там свою пластинку. Признание селекторов приведет к признанию слушателей.

Д. Н.: Очень приятно получать сообщения благодарности, конечно же. Но приятно видеть, что музыка распространяется как вирус, даже если она всплывает где-то нелегально без указания лейбла. Интересно, что люди пишут пожелания, что бы они от нас хотели видеть в списке будущих релизов.

А. Ц.: Я давно слежу за страничкой на bandcamp Дэвида МакФадьена (профессор UCLA) и создателя лейбла FFM. Мне было приятно, что он обратил на нас внимание и приобрел два наших релиза. Также Дима Н. упоминал про канал на Funked Up East, забавно, как набежали «битоделы» с хвалебными комментариями. Это к слову про продолжение жизни композиции.

Кто ваши главные конкуренты в поиске утерянной музыки? Насколько вообще эта отрасль развита в мире?

Д. П.: Да не с кем соревноваться — на всем постсоветском пространстве есть всего несколько ребят, которые пытаются что-то выпускать. Мы пока одни из немногих, кто следует концепту и выпускает релизы системно.

В Западной Европе более напряженная ситуация, там идет реальная война, кто быстрее выпустит тот или иной раритет. «Reissue» лейблы растут как грибы после дождя, уже даже проблематично следить за всеми каталогам. Бывает, выпустят какую-то прикольную пластинку, а все остальное представленное на лейбле — полная чушь. Или в качестве исходного материала используют рип (відривання; процес перенесення інформації з носія у файл — прим. ред.) с Youtube; что вообще на голову не налазит. Просто чуваки решили хайпануть или денег заработать. Поэтому к непонятным новичкам относятся с осторожностью.

Д. Н.: Не знаю конкуренция ли это, но иногда бывает обидно, что какой-то релиз, тем более связанный с Украиной, выпускают западные лейблы. Все равно что мы бы решили выпустить марокканский фанк 1970-х. Должна же быть какая-то этика, чтобы не лезть на чужие территории (lol). Такая вот профдеформация — до «Шукай» таким «конкурентам» я был бы только рад.

У нас есть друзья, коллеги и единомышленники, чьи модели очень похожи на нашу: Frotee (Эстония) и «ГОСТ Архив» (Россия).

Почему первыми стали именно Виктор Власов и Владимир Быстряков? Если о создании первой сказано много, расскажите о второй более детально (что удалось сделать, что нет; возникшие сложности).

Д. П.: Насчет Власова мы были твердо уверены, что это должен быть открывающий релиз. Во-первых, это эксклюзивный материал, который никто никогда не слышал, во-вторых, даже по году создания — вряд ли мы сейчас сможем издать какое-то произведение, написанное раньше 1967 года. Интересно было соблюсти видимость хронологии, по крайне мере на этапе рождения лейбла.

Материал от Быстрякова появился у нас еще в 2015 году, но мы решили подождать и пособирать еще, чтобы было из чего выбирать. Тогда была некоторая боязнь насчет того, как «Алису» (мається на увазі платівка «Володимир Бистряков — Аліса в Задзеркаллі, 1982» — прим. ред.) воспримут, будет ли это кому-то интересно — он ждал своего часа. Поэтому, когда мы взяли несколько разных пленок с Одесской киностудии, поняли, что Власов должен быть первым.

Основная сложность при работе над второй пластинкой была чисто в техническом моменте — композиторы часто не сильны в современных технических нюансах, приходится объяснять, почему нам нужен более качественный файл, чем они могут предоставить. Поэтому нам иногда приходится оцифровывать ленты по несколько раз.

Один из самых интересных этапов работы — создание дизайна обложки. Мы хотели сделать коллаж со всеми необычными персонажами из мультфильма. Сначала долго искали художников, а потом решили взять кадры из анимации. Благодаря помощи Довженко-Центра удалось отсканировать фильмокопию. В этом вопросе хотелось соблюсти максимальную аутентичность, ведь мультфильм стал классикой, и образы, которые создали художники, настолько въелись в память, что лично мне даже сложно представить какую-то другую Алису кроме той, что была сделана на «Киевнаучфильме».

Вы проделываете большую исследовательскую работу, это не только работа с музыкой, но и история вокруг нее — интервью с композиторами, работа с контекстом. Думали ли вы о том, чтобы оформить эти знания в книгу, фильм или другую визуальную и интеллектуальную форму? 

Д. П.: За каждым произведением стоит какая-то история. Композиторы работали в весьма стесненных условиях — не было мощных синтезаторов, многоканальных магнитофонов и прочих технических изысков, плюс контекст и эпоха. Поэтому хочется все собрать в виде общей идеи. Хотим немного расширить подход и подачу, чтобы влиять на слушателя через несколько каналов информации.

Д. Н.: Хочется надеяться и верить, что где-то к 10-му релизу мы сделаем выставку или фильм; или и то и другое. Для это есть большой потенциал.

Что в планах у «Шукай»? Что хотелось бы осуществить, но вы понимаете, что это невозможно? И по каким причинам? 

Д. П.: Увы, столько всего неосуществимого и невозможного, что лучше об этом не вспоминать.

Д. Н.: Мечтаю, что у нас каким-то образом окажется мастер-пленка саундтреков к м/ф «Тайна Третьей Планеты», но я понимаю что это невозможно, так как автор (Александр Зацепин), то ли в 1980-м году, то ли в 1990-м году выкинул пленку в мусорный бак, и вроде бы как не случайно (его менеджер подтверждает эти слухи).

А. Ц.: Ничего невозможного нет; верю, что мы все-таки найдем архив «Киевнаучфильма», мечтаю о музыке из цикла «Невідома Україна».

Многие считают, что сейчас искусство и музыка находится в стагнации. Что вы думаете об этом?

Д. П.: Я тут процитирую одну фразу, сказанную Хансом Ульрихом Обристом в интервью с Франсуа Бейль: «…не воскрешать, а пересматривать, освежать в памяти определенные моменты, чтобы к ним могли обратиться нынешнее и грядущие поколения». Очень хочется, чтобы та музыка, которую мы поднимаем на поверхность, вдохновляла современных музыкантов, да и вообще кого угодно на создание новых произведений.

Д. Н.: С одной стороны, «все уже было», но с другой — еще столько всего предстоит смешать между собой. Конечно, может показаться что наше занятие — в 2020 году заниматься проектами 30-50-летней давности — свидетельствует о стагнации, что люди эскапируют в прошлое в попытке выкопать побольше интересного и неизвестного из «золотой эпохи», чтобы еще ненадолго ее продлить. Уверен, для многих наших фолловеров так оно и есть, но сам я не считаю, что «раньше было лучше». Хотя бы потому, что сейчас у нас есть возможность отрефлексировать, переосмыслить, развить, обыграть любую эпоху. Есть выбор: слушать современную музыку или условно 1960-е; у живших в то время людей такого выбора не было.

А. Ц.: Это нескончаемый процесс, с таким же успехом можно представить, что в будущем программисты смогут с помощью искусственного интеллекта забрутфорсить все мелодии будущего в различных комбинациях, и больше музыку писать не придется никому, но, увы, это всего лишь один из приемов, не более.

Эмоции и интонации ИИ пока передать не может. Другое дело, если они эти все мелодии смогут лицензировать, но это уже совершенно другая утопичная кибер-история.

Какая конечная цель у этого проекта, помимо восстановления ценной утерянной музыки?

Д. П.: Можно было бы сказать пафосную речь о «мегацели» в виде сохранения пласта культуры, но такие вещи должны поощряться государством или фондами с меценатами. Мы просто издаем такую музыку и все.

Д. Н.: Мне хочется надеяться, что наша работа повлияет на положительный имидж Украины на Западе, коллекционеры и лидеры мнений музыкальной индустрии узнают о довольно интересном наследии. Кстати, это происходит не только благодаря нам или исключительно украинским лейблам. Нашу архивную музыку выпускают на западе: Игорь Цимбровский (лейбл Offen Music Германия), Светлана Няньо (Night School, Британия).

Как сегодня необходимо архивировать и коллекционировать музыку?

Д. П.: Покупать пластинки «Шукай».

Д. Н.: Следите за своими архивами, возможно через 50 лет к вам обратятся архивные лейблы будущего. Возможно, ваш дед или прабабушка были интересными «bedroom producers» и писали в стол — проверьте их записи, возможно, они заинтересуют и нас!

Настя Калита та Катерина Яковленко