Після оголошення попередніх результатів президентських виборів 9 серпня 2020 року у Білорусі, за якими з величезним відривом перемагав той самий Саша, у мене та багатьох інших українців почав проноситися стан дежавю. Кожного ранку я починала свій день з новин у телеграм-каналі NEXTA Live, де оперативно можна було дізнатися про все, що відбувається не тільки у Мінську, а й в інших містах Білорусі. Дуже швидко стало зрозуміло, що мирними протести залишилися тільки для самих людей: побиття дітей, вбивства, криваві допити, ґвалтування жінок і чоловіків, травмування і т. д. — усе це основні методи Олександра Лукашенко залишити позицію президента країни за собою.

Ми поговорили з культурними діячами Білорусі, більшість з яких зараз знаходяться на місці подій, про те, як вони проживають цей досвід, у якому стані знаходяться та що для них значать протести.

Читайте короткі нотатки, якими з нами поділилися художники Володимир Грамович й Олексій Лунєв та художниці Ольга Масловська, Леся Пчьолка та Оля Сосновська.

Владимир Грамович

Художник

Имитируя государство

Наверное, самое важное, что после нескольких недель митингов и акций, убийств и пыток, начинается ещё большая консолидация общества, и помощь идёт со всех сторон. Заводчане вышли не за своевременной оплатой, а за свой голос, который украли. Люди начинают осознавать свою политическую субъектность, которой очень давно не было. Белорусы за время правления Лукашенко научились максимально отстраняться от государственных институций, дублируя и заменяя это самоорганизацией и солидарностью. Теперь практически все государственные институции занимаются имитацией своей деятельности, а силовики открыто выступают на стороне тех, кто удерживает власть. После самого большого в истории митинга в воскресенье в Минске, все, наконец, увидели друг друга (по всей стране), и нужно время, чтобы это осознать, и понять, что делать дальше.

Одной из самых уязвимых групп являются независимые творческие работники. Всё независимое, а особенно культура, никогда не входили в сферу интересов режима Лукашенко, даже государственные институции получают мизерный бюджет. Революционная ситуация в Беларуси является второй кризисной ситуацией после коронавируса, которая накрыла сферу культуры на уже более, чем полгода. У многих моих колег и колежанок нет работы, а сегодняшние события оставляют нас в действительно безвыходном положении. Вот список бастующих либо протестущих государственных культурных институций:

• Директор театра Янки Купалы был уволен за открытую поддержку протестующих, в ответ артисты потребовали отставки министра культуры, или они всей труппой уволиться.
• Также про несогласие и солидарность заявили Государственный театр кукол.
• Театр белоруской драматургии.
• Музыканты.

И таких заявлений становится всё больше с каждым днём.

Алексей Лунев

Художник

Мы здесь находимся, как говорят, на эмоциональных качелях. Мысли формулировать трудно. Первая половина прошлых выходных была спокойна. Потом появилась информация МВД о том, что большинство пропавших людей, не предупредив никого, просто уехали из страны на работу или отдых. При этом мы знаем, что омоновцы охраняют крематории.

Я не знаю, как мы с этим будем жить. Я постоянно пересматриваю видео и интервью о зверствах. Не могу себя остановить. Инфернальный ужас. «Стынувшая кровь в жилах», — это не фигура речи. Мы просто все изнасилованы и избиты. В те моменты, когда боль (это что-то другое) отпускает, можно, видеть как система тает. Медленно, но уверенно; таящий кубик сахара в воде. Это тоже почти физическое ощущение. Много мистики. Общество растворяет систему. Мы уже можем становиться водой.

Когда били и хватали людей по всей стране, был мощный призыв быть везде, не собираться в одном месте. Говорили прямо: «Будьте как вода. Везде». Мы научились становиться водой. Это совершенно фантастический процесс. Мы можем растворять. И мы растворяем.

Всё начиналось на первых митингах Тихановской. Вы знаете, что кричали массы людей? «Света!», — требовала страна.

Очень напоминает мистерию.

Огромная солидарность! Мы стали родственниками друг другу.

Абсолютное перерождение.

Мы РАСТВОРЯЕМ!

Ольга Масловская

Художница и кураторка

Мне очень тяжело формулировать и писать о том, что сейчас происходит. Всё происходящее как будто сон. Какая-то фантасмагория, намешанная из разных реальностей. Вихри мощнейших энергий. Невозможно ни на чём сосредоточиться.

Жизнь сведена до минимума самых простых необходимых действий, а основная часть времени уходит на то, чтобы постоянно следить за тем, как развивается ситуация, чтобы не потерять общее виденье и не пропустить ничего важного.

У протестов нет центра. Всё возникает спонтанно и всего очень много. Белорусы вдруг стали одним организмом. Белорусы вдруг почувствовали себя дома. Белорусы вдруг избавились от очень долгой депрессии.

Раньше многие выбирали разные пути сосуществования с властью. Раз уж не получается изменить власть, многие уезжали или уходили во внутреннюю эмиграцию, существуя как бы в параллельной, мало соприкасающейся с реальностью власти, реальности. Сейчас это изменилось, и, думаю, обратного пути просто нет. Постоянные эмоциональные качели изматывают физически и морально. Как и все, много раз в день прохожу пути от полной апатии и растерянности до эйфории.

С самого начала избирательной кампании стало ясно, что происходит что-то, чего в Беларуси никогда не было. С одной стороны, невероятная солидарность людей, с другой — чудовищное поведение власти. Каждый день она вытворяет вещи, которые по своему цинизму и тупости не укладываются в голове, каждый раз кажется, что это уже самое дно, но каждый следующий день происходит что-то ещё более чудовищное. Это какая-то головокружительно стремительная потеря здравого рассудка властью. И удивительным образом всё, что делает власть, в конечном итоге она делает против себя. Беларусь уже никогда не будет прежней. Даже если власти сейчас каким-то чудом удастся удержаться, это всё равно будет уже ненадолго. Власть просто не успевает латать дыры в колючей проволоке.

Леся Пчелка

Художница, менеджерка культурных проектов, арт-директорка архива VEHA (veha.by)

События развиваются с сумасшедшей скоростью, все что происходит важно! Ты просыпаешься, читаешь новости, рисуешь плакат, идешь на митинг, фотографируешь, заезжаешь в больницу к другу, идешь на другой митинг, читаешь новости, плачешь. Работать практически невозможно, да и нет уже работы, все проекты заморожены еще со времен ковида. Художники тунеядцы, балласт для этого режима, на поддержку мы никогда не рассчитывали. Сейчас, на фоне насилия и убийств, отсутствия работы и денег на жизнь, кажется не самой существенной проблемой. Состояние от эйфории объединения, до полного разочарования меняется несколько раз в день.

Maxim Goryunov писал, «что очевидно, диктатура Лукашенко держалась не на его харизме, а на массовой депрессии беларусов, уходящую корнями в ужас двух мировых войн, репрессий и Чернобыльскую катастрофу как фундамент. Как только беларусы как-то сами собой, без помощи со стороны, освободили себя от своего уныния, Лукашенко потерял власть».

Все, что происходит сейчас, показывает абсолютное убожество лукашенковского режима. Но он дал четко понять, что власть никому не отдаст. Будущее Беларуси это возвращение к тотальной депрессии, или полное обнуление всей экономики, возрождение в виде совершенного нового государства.

Оля Сосновская

Художница и исследовательница

Из-за панедемии и закрытых границ я с зимы нахожусь не в Беларуси. Но я постоянно на связи со своими родными и друзьями; и постоянно ищу пути, как оставаться вовлеченной и полезной на расстоянии.

В первые ночи и дни после выборов в Беларуси был заблокирован интернет, и я сообщала родителям новости через смс. Мне кажется, главное, что я могу сейчас делать — это распространять информацию и поддерживать. Я честно не знаю, насколько международное внимание к ситуации Беларуси может иметь реальную силу внутри страны, но хочется верить, что в какой-то степени может.

Недавно о беларуских протестах мне говорил таксист в Афинах. Понятно, что пока у ЕС нет геополитических или экономических интересов в Беларуси, никак вмешиваться они не станут, и, к сожалению, наличие таких интересов обычно ничего хорошего также не несет.

Я бы хотела быть сейчас в Минске, но не потому, что мое присутствие там смогло бы как-то кардинально изменить ситуацию, а чтобы в полной мере быть частью происходящего. В моей сознательной жизни в Беларуси не происходило таких сильных политических потрясений, и если бы не ковид, то обстановка бы вряд ли так накались в ближайшее время. Накануне выборов я четко осознала, что раньше мы были выброшены из политической жизни, а сейчас наконец обрели агентность — именно через массовое несогласие, массовый протест. Через консенсус «против» (действующей власти), который раньше мне казался недостаточным политическим требованием.

Бастующие рабочие МАЗ говорят: «Если сегодня хоть один из нас пропадет, весь завод завтра встанет». Я не знаю, сколько продлится этот консенсус, и уверена, что важно выдвигать четкую повестку. С другой стороны, поток новостей, сообщений, свидетельств первую неделю парализовал меня, поглощал полностью. Эйфория от всеобщей мобилизации, от децентрализованности протеста, от забастовок и требований рабочих, от акций женщин против ментовского насилия, гул гудящих улиц, а также ужас и отчаяние от невероятных, невыносимых свидетельств о пытках, о совершенно избыточном насилии — всё это захватывает меня даже на расстоянии. Но я не могу разделить это с другими. Кажется, что я нахожусь в двух совершенно параллельных реальностях: та где, я нахожусь физически, и Беларусь.

Еще неделю назад все менялось стремительно, казалось что каждый час — ключевой. А последние пару дней возникает ощущение, что власти надеются на затухание протестов, направляя репрессии лишь на отдельных участниц и участников. Поэтому мне кажется очень важным не останавливаться. Сейчас очень сложный момент: кажется, произошло невозможное — почти вся страна вышла на улицы, на мирный протест, но власть не ушла. Поэтому нам всем важно помнить, что это еще не конец.

Когда на третий вечер ОМОН буквально загнал всех в дома, задерживая и избивая любых случайных прохожих, люди начали протестовать из своих окон: целые многоэтажки кричали, аплодировали, пели, зажигали свет. За все эти годы поражений, очень многие из нас перестали верить в возможность политических изменений, но кажется в этот раз впервые появилась надежда или даже уверенность в такой возможности. Хотя какие-то предсказания, даже на завтрашний день, сейчас делать очень сложно. И сложно даже отрефлексировать то, что происходит прямо сейчас. Но зато есть уверенность в том, что важно делать сию минуту — например, поддерживать забастовочное движение. Выступать против государственного насилия.