Фаллосы, вагины, политики и свастики — кто-то скажет, что искусство Стаса Волязловского — эпатаж чистой воды. Однако он не пытался подорвать своими работами мировой порядок. Художник говорил, что хулиганил без смелости и какой-либо цели. Он считал себя аутсайдером, жил в собственном укромном мире — в херсонской многоэтажке — и не претендовал на лавры, которые доставались его коллегам по цеху.

Осквернение «великого» и умышленное искажение реальности в его работах хоть и вызывают замешательство, смех и порой отвращение, но заставляют верить этому человеку. Волязловский действительно был искренним во всем, что делает, а издевательски смеялся он не только над окружающими, но и над собой. Он считал себя частью трэша, который сам изображал.

«…шо я король арт-шансона», — гласит надпись на потрепанном листе, украшенном фаллосами, мошонками и вырезанными с открыток розами. Автором слогана, как и самой работы, является херсонский художник Стас Волязловский, который преждевременно ушел из жизни в январе 2018 года.

Многие открыли для стиль жанр «шансон-арта» и его автора и единственного представителя в 2015 году, когда Волязловский стал победителем Премии Малевича. Мое же близкое знакомство с его творчеством началось в квартирной галерее на Троещине, где мне на кассетном магнитофоне в кухне включили песню про Мохито группы «Рапаны», участником которой был Стас. И я начала гуглить.

Волязловский участвовал в десятках проектах, а также выставлялся сольно в Украине и за рубежом. Однако его первая персональная музейная выставка прошла посмертно — в Музее современного искусства Одессы. Второй раз память Волязловского почтили проектом «Отсосите в раю» в московской галерее «Regina», с которой художник плотно сотрудничал на протяжении многих лет.

О Стасе часто вспоминают в арт-тусовке во время фуршетов и перекуров, однако на институциональном уровне о нем и его наследии как будто забыли. Такой порядок вещей обеспокоил маму художника — Аллу Борисовну Волязловскую, которая решила передать архив работ своего сына в частный фонд известного коллекционера украинского искусства Бориса Гринева. Третьим участником акта передачи стал Национальный художественный музей Украины, о чем он почему-то не упомянул ни на своем сайте, ни в соцсетях.

Вскоре мы подпишем соглашение о том, как будем управлять наследием Стаса. Сейчас есть юридически подтвержденный документ о том, что нам был передан архив на хранение. Главное условие – что он будет находится в целости и сохранности. Мы не покупали эти работы и не собираемся продавать, потому что это достояние страны», — говорит Борис Гринев.

По словам коллекционера, на сегодняшний день это самое большое собрание произведений Стаса Волязловского. В него вошло 360 единиц, среди которых – текстильные работы, две гитары, а также рисунки и черновики, выполненные в разные периоды. Ближайшей презентацией части этого архива станет выставка Волязловского в Харькове.

Также Борис Гринев рассказал, что куратор Ежи Онух собирается повезти несколько работ из архива на выставки в Германию и Польшу. Кроме того, Волязловский попал в пул авторов, чьи работы отобрал Центр Помпиду, чтобы получить подарок от украинских коллекционеров.

Как бы радужно все ни звучало, но такое распоряжение наследством херсонского художника не устроило некоторых приближенных к Волязловскому людей, в частности старого друга и соратника, второго участника группы «Рапаны» Семена Храмцова. Накануне передачи он разразился громким постом в Facebook, а на самом событии устроил разборки, обвиняя Гриневых в непорядочности и якобы пытаясь защитить маму Стаса и отвоевать ее права.

«Я бы очень хотел чтоб за выставки, за издательство (книги – ред.), и за перепродажу работ ей платили гонорары. Поэтому я надеюсь что если передача произойдет, то Алле Борисовне будет обеспечена старость», – обосновал свои претензии Храмцов.

Однако мама художника категорически против этой позиции. «Семен, видимо, хотел, чтобы инициатива исходила от него. Он говорит, что все должно было остаться в Херсоне. Тогда одна могила была бы на кладбище, а вторая – в этом грязном диване, куда Стас складывал свои работы», — говорит Алла Борисовна — миниатюрная, но бойкая женщина в очках с толстой оправой, которая оказалась в центре конфликта.   

Волязловская призналась, что ей неприятно быть «жертвов», в роли которой ее выставили. А в средствах она не нуждается, потому что недавно разменяла двухкомнатную квартиру на жилье поменьше.

«Я не видела большой заинтересованности в моем сыне. С момента его смерти они не провели ни одной выставки в Херсоне. Я просила сделать что-то на день рождения Стаса, хотя бы повесить его фотографии. Обещали сделать. В итоге я оплатила фуршет, все собрались, почитали стишки и начали пить», – с досадой вспоминает Алла Борисовна.

«Я считала своим долгом что-то сделать с работами Стаса, — говорит Алла Борисовна. — Если бы у нас было нормальное государство, с удовольствием отдала бы их в музей. А тут у меня появилась возможность доверить архив в хорошие руки, провести ретроспективную выставку и издать книгу. Я сразу сказала, что продавать ничего не буду. Потому что это рисовалось не на продажу, а для себя».

Когда градус напряжения начал спадать и все немного угомонились, мы попросили Аллу Борисовну рассказать немного о Стасе, его отношении к жизни, искусству и славе.

Стас был мне не просто сыном. Он многое мне давал как личность, потому что был интересным. Сложным, но интересным. Он со мной часто делился, что-то показывал, рассказывал. Как-то Подеревянского включил, и я с удовольствием послушала, очень смеялась.

Стас не просто брал модную тему и рисовал. Он пропускал все происходящее через себя. «Выключи, я не хочу на них смотреть!» — говорил он, когда по телевизору выступали наши «можновладці».

Хотя в 2004 году он очень поддерживал Ющенко, у нас вся квартира была обвешана оранжевыми ленточками. Тогда, несмотря на свой скептицизм и чувство юмора, Стас повелся, поверил, что что-то изменится. А Ющенко оказался бухгалтером районного масштаба с большими амбициями.

В 2014-м Стас уже ни во что не верил. Ему было страшно и жалко людей, но он знал, что это грязная война, поэтому не хотел ничего о ней слушать.

Когда он рисовал Ющенко и многоликую Тимошенко, то сравнивал их с заключенными. На зоне, они посвящают жалостливые песни матери, а когда выходят на свободу, берут ее за грудку и колотят. Вот так поступают и наши политики – сперва красиво поют, а потом шкур с нас дерут.

Считал ли Стас себя успешным? Он ничего не считал. Он просто рисовал, притом только то, что его перло. У него не было амбиций. Даже на Премию Малевича его подала Лена Афанасьева из ТОТЕМа — художница, одна из основательниц херсонского центра ТОТЕМ. Рассказала она об этом, только когда Стас попал в тройку финалистов. Говорит, надо в Киев ехать. На первое место Стас не рассчитывал, потому что два других художника были из Киева и Львова. А когда его объявили победителем и вызвали на сцену за наградой, то вид у него было такой, будто его наказали.

Потому он и в Киев не переезжал. Ему и в Венецию предлагали перебраться. Но Он был тяжелый на подъем. Его вполне устраивало то, что он имел.

В выражении и эмоциях его нельзя было назвать скромным. Но у него не было желания подружиться с министром. На одном мероприятии к Стасу подошел Тигипко, начал что-то рассказывать, изображать ценителя. Но когда Стас увидел знакомого художника, извинился и без церемоний ушел. Он был на своей волне.

У нас дома сбереглось много работ, которые были сделаны еще до того, как появились деньги и слава. Стас много рисовал, но по большей части «в диван». Они с друзьями-художниками организовывали выставки и не думали на этом зарабатывать.

Потом Виктор Пинчук открыл арт-центр и послал Александра Соловьева искать таланты по регионам. В Днепре ему сказали, что в Херсоне есть некий интересный Волязловский. Он приехал, посмотрел работы и уже через три месяца Стас поехал в Стокгольм с Чичканом и Кадыровой.

Стас считал себя художником, хотя занимался искусством больше для себя. Конечно, когда работы начали приносить деньги, было приятно. Ему нравилось быть востребованным, получать приглашения на выставки.

Я понимала его искусство, но иногда говорила, что это перебор. Мне кажется, под конец ему самому надоели эти фаллосы. Начался кризис, депрессии. Видимо, творчество сначала выплескивается из человека, а потом просится обратно. На то это и современное искусство, чтобы отражать нашу действительность и демонстрировать весь ее негатив в концентрированном виде.