Саша Андрусик

Я училась на истории философии и в панике первых лет после выпуска искала себе применение — фотоаппарат казался в достаточной степени вещественным. В школу Марущенко попала в 2011–2012-ом, не очень помню уже, как нашла ее — страничка в фейсбуке или что-то другое (может быть проект Жени Белорусец о жильцах дома на Гоголевской или какие-то тексты Виктора), но помню, что вариантов особо не было: курсов такого типа по теории, истории фотографии в Киеве никто больше не предлагал, другие фотошколы заманивали экспопарами и расстановкой света.

На занятиях у Марущенко необязательно объясняли, почему работает та или другая картинка, тот или другой проект, но компенсировали это тем, что очень много показывали. От Дюссельдорфской школы до Араки, от Стивена Шора до Саши Руденски — многие вещи я увидела тогда впервые. Для меня это было столкновением с визуальностью малознакомого или совсем незнакомого мне типа — почти шоковым, фотографировать я на время перестала. Думаю, что-то подобное пережил и сам Виктор, на несколько десятилетий раньше.

Кроме этого, было еще несколько важных вещей. Во-первых, основным рефреном школы была проектность. «Остановленный момент» никого не интересовал, Виктор требовал искать, создавать темы. Во-вторых, хотя само слово «практика» тогда не звучало, школа организовывала встречи, артист-токи с разными фотографами — на которых по сути эти самые практики и вскрывались. Александр Гляделов, достающий отпечатки в белых перчатках, рассказывающий о кыргызско-узбекской границе или опыте съемок туберкулезных больных в тюрьмах, Максим Чацкий, концептуализирующий «другие» городские сюжеты, вроде стен, постепенно захватываемых плющом, и так далее.

В-третьих, и, может быть, для меня это оказалось главным — в школе Виктора мне подарили метод, на лекции о фликре (!). Речь шла о том, что делать, если проекта не видно — очень детально каталогизировать то, что уже снял/снимаешь, и дальше по облаку тэгов находить связи, нужные для кристаллизации тем. Совет был практичным (предполагалось, что кроме прочего такая каталогизация помогает бильдредакторам искать картинки), но я поняла его по-своему — он открыл для меня ретроспективность, необходимость постоянной переоценки, переклейки, пересказа уже собранных связей и сюжетов.

Все это было почти десять лет назад и я помню уже только эпизоды, а мое любимое воспоминание о Викторе — это воспоминание о том, как я поняла его заново (или понимаю заново), уже после подвала галереи «Ра», в котором своих фотографий он почти не показывал. Оно двусоставное. Первая часть состоит из всей той массы информации о нем, которая в эти десять лет приходила постепенно — через его фейсбук, отсветы его дружб, его собственные работы, работы его учеников и даже его сына Торе. Вторая — помещается в полчаса за столом в Ярославе несколько лет назад, «Ухо» собирало тогда проект о Сильвестрове и я попросила Виктора показать мне свои портреты Валентина Васильевича, с мыслью об одном знаменитом кадре. Он принес негативы. На соседних кадрах, которых почти никто не видел, потому что редактору в газете они не понадобились, кроме самого Сильвестрова была еще и его жена, Лариса Бондаренко — и ничего более точного о них обоих, кажется, нельзя было снять. Материала с лихвой хватало для отдельной выставки. Он сказал тогда, что провел с ними несколько часов — и я впервые количественно представила массив таких его пленок.

Євгенія Бєлорусець

Мне кажется, это был 2005-й или 2006-й год. Другие школы были мне в то время не интересны, я их не рассматривала. Еще на несколько лет раньше, в ранние студенческие годы, я взяла у Виктора Марущенко интервью о его работе в Чернобыле. Мне хотелось узнать о самом процессе производства фотографий. Кроме того, память о переселении казалась утерянной и фотографии Виктора представлялись мне архивом не только событий, но и вытесненных чувств и состояний.

Сложно вспомнить сейчас подробности этого разговора. Меня поразила мягкость его фотографического взгляда. В своей рабочей практике Виктор Марущенко словно предвидел будущее фотографии, этический поворот, когда внимание возвращается от результата к процессу создания кадра и серии фотографий. Для него фотография уже тогда была в первую очередь методом исследования, способом узнавания реальности. Меня интересовала документальная фотография и меня несколько ужасала программа многих других школ, обучающих фотографическим жанрам. Школа Виктора Марущенко с самого начала своего существования не пыталась навязывать никому подобных ограничений.

Виктор Марущенко, — по крайней мере, таков был мой опыт — не искал опоры в иерархическом властном поле, где через выстраивание авторитетов, слушатель курса может двигаться от одного достижения к другому. Фотография была ценностью, она оставалась чем-то не до конца проявленным, рабочей практикой с множеством неизвестных, с ней хотелось познакомиться ближе. Встреча с практикой фотографии, поиск «решения», — как работать с фотографией в ее сложном современном прочтении, — это действительно достижение данной школы.

Мне нравилось присутствовать при рассмотрении работ, на презентации выполненных заданий. Я не помню ни одной «неудачной» работы, возможно, потому что для Виктора Марущенко значение имела сама практика, а не оценивание. Широта возможностей взгляда открывается будто случайно, в глазах Виктора Марущенко фотографическое пространство подвижно и изменчиво и всегда оставляет место для нового исследования. В своих работах Виктор чаще всего обращался к истории, к историческому событию и его школа передавала способность фотографии взаимодействовать с историческим и социальным временем, становится местом хранилища не только воспоминаний, но и того, что воспоминания отвергают, от чего они отказываются.

Гліб Велигорський

Я вчився в школі Віктора у 2015-му. Обрав її, бо це об’єктивно найкраща альтернатива фотографічної освіти в Україні. Віктор поза сумнівом саме та людина, якій пасує бути вчителем, він із легкістю встановлює контакт із дуже різними людьми та щиро вірить у свою справу.

Школа зіграла важливу роль у моєму житті — завдяки їй я більше дізнався про історію фотографії і глибше занурився у сферу фотографічного та мистецького книговидавництва. Крок за кроком це привело мене до того, чим я займаюся зараз — вивчаю архітектуру й досліджую сферу соціального впливу бібліотек.

Віктор був першою людиною, до якої я звернувся з пропозицією створити бібліотеку. Він не лише підтримав мою ідею, але й запропонував наявні в нього ресурси на її втілення. За свою кар’єру Віктор зібрав доволі велику колекцію фотокнижок, вона лягла в основу «Відкритої бібліотеки красних мистецтв», пізніше (на деякий час) — проєкту «Бібліотека». Наш перший простір на базі школи ми теж отримали завдяки Віктору. Від самого початку він побачив потенціал і повірив у те, що «Бібліотека» може бути потужним і актуальним проєктом.

Ганна Грабарська

Сейчас у меня ощущения, что мы знакомы всегда. Я действительно не могла вспомнить как мы познакомились, но в итоге я пролистала переписку до самого начала и, как оказалось, это был 2011-й год, когда моя подруга Саша Сажина попросила меня занести книгу Виктору Ивановичу. Так мы и познакомились. Но я уже знала о том, что есть такой замечательный фотограф. Потом мы переписывались непосредственно перед курсом, я спрашивала его о фотографии, о своих проектах, советовалась, доставала глупейшими вопросами — сейчас они мне кажутся такими, тогда казались важными и глубокомысленными. Сейчас меня поразило, когда я перечитала все сообщения, что Виктор Иванович серьезно, очень подробно и большими текстами отвечал на мои вопросы. По сути, совершенно незнакомому человеку.

Я училась в школе намного позже, чем мы познакомились. Сначала я съездила в Берлин, это был 2014-й год и Виктор Иванович был первым человеком, который открыл для меня столицу Германии — это была очень смешная поездка. В таких поездках, по моим наблюдениям, есть как минимум один сумасшедший, нам повезло — их было двое. И, конечно, поездка была очень запоминающейся. В ней меня больше всего поразило то, что все ленились, все просыпали, все тупили, а Виктор Иванович всегда был как штык и ждал нас.

Виктор Иванович это человек, с которым можно посоветоваться обо всем, он всегда на связи, всегда придет на помощь и поможет советом. У него очень целостный взгляд и на искусство, и на фотографию. У него нет такого, что он кому-то завидует, он всегда старается всем помогать, дать совет, как улучшить работу, с кем-то познакомить. Он мне тоже всегда такие советы давал: иногда ты о чем-то думаешь, но не хватает последнего слова, разрешения что-то сделать, а Виктор Иванович мне часто дает это «разрешение».

Моя серия о депутатской столовой — чисто его заслуга, я тогда была очень застрявшей в своем творчестве и он мне сказал: «Так, Аня, хватит дурью маяться, снимай там, где ты есть и то, что перед тобой». Я как-то сидела в депутатской столовой и сфоткала еду, из этого вышел достаточно длительный, успешный проект о депутатской столовой. А главный совет Виктора Марущенко — делать то, что ты знаешь, и о том, что ты знаешь.

Євген Нікіфоров

Я пішов на поглиблений курс фотографії в Школу фотографії Віктора Марущенка у 2016 році. Тоді я активно працював над двома фотосеріями і відчув, що паралельно із процесом зйомок потрібно в стислі терміни повторити все, що знаю з історії фотографії і, можливо, отримати непублічний відгук для продовження роботи від викладачів Школи. Також намагаюся постійно слухати фотографів з абсолютно різних сфер і поколінь — Школа також надає таку можливість.

Школа допомогла відформатувати ті знання, що я мав після понад 10 років практики в полі фотографії й розкласти все по поличках. У мене були питання як і куди рухатися далі з тими темами, над якими працюю. Як зрозуміти, коли зупинитися. Під час навчання я працював над фотопроєктом «Про пам’ятники республіки», який доти не експонував, не презентував публічно. І саме в Школі зрозумів, як маю його завершити, як і що саме експонувати. І до сьогодні саме цю серію показував найчастіше — це орієнтовно 15 виставок у 8 країнах.

Можливо, найкращий урок від школи — вміти ставити собі питання — що ти знімаєш, навіщо і, в останню чергу, як. Якраз після школи в більшості випадків я намагаюся не продукувати більше світлин, а залишатися в полі (псевдо)дослідницької роботи. А абсолютно унікальні моменти — коли Віктор починає згадувати й розказувати тонкі деталі з особистого життя, сплетені з історією й ландшафтом старого міста.