Дарья Бассэль — кинопродюсерка, программерка Международного фестиваля документального кино про права человека DOCUDAYS UA, где совместно с коллегами инициировала создание индустриальной платформы DOCU/PRО. Благодаря сотрудничеству Государственного агентства Украины по вопросам кино, Docudays UA, IDFA и Украинского института, часть проектов украинских режиссеров в этом году попала в программу для профессионалов в киноиндустрии в рамках 32-го Международного фестиваля документального кино IDFA в Амстердаме, получив возможность дальнейшего развития. Как продюсер работает с украинскими режиссерами Вадимом Ильковым и Ольгой Журбой.

Катерина Яковленко встретилась с Дарьей Бассэль и поговорила о документальном кино, индустрие и роли продюсера в продвижении кинокартин.

Как показывать и продюсировать документальное кино за пределами Украины?

На самом деле, правила одинаковы как для Украины, так и за ее пределами. И это всегда вопрос финансовых возможностей и количества ресурсов, которые ты как продюсер, готов инвестировать. В документальном, как и в художественном кино, существует система питчингов и воркшопов. Обычно проект должен зайти в эту систему на ранней стадии. Кто-то заходит на стадии девелопмента или ресерча, кто-то на пост-продакшене. Если зайти в эту систему на ранней стадии, проект увидит большее количество специалистов, которые могут с ним поработать и улучшить. Вся эта система создана для того, чтобы пропустить тебя через некое сито, чтобы показать индустриальному сообществу, что твой проект достоин понимания, поддержки и т.д., Также, чтобы помочь создать некий хайп вокруг твого проекта в профессиональной тусовке.

На самом деле, я только недавно начала продюсировать. Сейчас у нас в производстве документальный фильм «Рома» Ольги Журбы. На его примере я вижу, как все функционирует. Оля над своим проектом работала 6 лет, еще с Майдана 2014 года. Все это время она работала без продюсера, участвовала в нескольких небольших воркшопах, но в целом никому особо никому дела до этого проекта не было. Когда я с моей коллегой Викторией Хоменко присоединились к проекту Оли, начали активно заниматься его продвижением, подаваться на воркшопы. Когда мы получили поддержку от голландского фонда при фестивале IDFA, моментально отношение к проекту поменялось. Когда ты говоришь или просто пишешь письмо: «Привет, я — Даша, у меня такой-то проект», тебе могут и не ответить. Но если написать, что этот проект был на таком-то воркшопе, у него есть поддержка такого-то фонда, такой-то приз, на это сразу обращают внимание, хотя материал один и тот же.

Возвращаясь к ресурсам: в Украине очень сложно найти деньги на продвижение фильмов, очень мало трэвел грантов. Есть 1-2 фонда, но тем не менее возможности ограничены. А таких рабочих поездок в год может быть от 3-х до 6-ти. У нас до сих пор к этому относятся будто к некоему развлечению. Но на само деле это работа, которая в дальнейшем поможет этот проект продать. Когда инвестируешь на раннем этапе, больше вероятность того, что деньги вернутся. Просто потому, что к тому моменту, когда фильм будет готов, о нем уже будет знать достаточное количество нужных людей, они будут ждать твой фильм.

Часто документальные фильмы представляют как визитную карточку страны, на него вешают ярлык зеркала тех, процессов которые происходят, кроме того есть еще одна функция — информационная. Так, например, документальные фильмы о войне за пределами Украины воспринимаются с точки зрения культурной международной политики.

Есть ли запрос на темы внутри государства? Если ли какая-то конъюнктура рынка?

Сложно говорить, что какой-то внешний или внутренний интерес диктует какие-то темы, формы или подачу. Во многих случаях все диктуется внутренним интересом. Хотя наверно можно говорить о какой-то фестивальной конъюнктуре, которая некоторыми режиссерами поддерживается, а некоторыми воспринимается как цензура рынка. Говорить про конъюнктуру украинского рынка мне кажется невозможно, потому что у нас совсем не работает индустрия. Рынка документального кино не существует. Есть документальное кино, которое не показывают нигде, кроме фестивалей. Поэтому и запроса никакого и ни от кого нет. Тут дай Бог, чтобы раз в год собрать 5-6 достойных картин в национальный конкурс Docudays UA.

Мне кажется, наши режиссеры не подстраиваются, они ищут какую-то тему, которая у них откликается, работают с ней. Абсолютно понятно, почему теме войны посвящена большая часть фильмов, которые мы сейчас видим. Но, кроме того, многие режиссеры стали обращаться к своему детскому опыту, который пришелся на 1990-е. Об этом, например, «Фрагменты льда» Марии Стояновой, который почему-то не был поддержан госкино на последнем питчинге. Но сейчас фильм довольно успешно развивается, как по мне. Он был отобран на DOK Leipzig ко-продакшн рынок. Машу также отобрали на IDFAcademy. Это крутая школа, в которой много классных режиссеров, режиссеров монтажа, продюсеров дают мастер-классы. Эта школа – хорошая возможность развивать свой проект.

Я бы также хотела отметить, что сейчас у большинства режиссёров заметна такая тенденция: они осмысляют какие-то общественные явления и события через личный опыт, как свой, так и своих героев. Как, например, у Маши Стояновой. Ее фильм — монтажный, будет создан на основе записей на VHS ее отца. Или проект Алисы Коваленко «Экспедиция 49», в котором она строит свой рассказ вокруг истории выдающегося украинского путешественника Валентина Щербачева, которому исполняется 73 года и который решает спланировать свою последнюю экспедицию в Гималаи. В этот поход он берет несколько детей из прифронтовой зоны. В апреле Алиса будет снимать их совместное путешествие в Гималаях. Для ее героев — подростков — это будет первый опыт подобного восхождения. Этот фильм вроде как и про войну, но на самом деле и не про нее. Мне кажется, что этот фильм — попытка рассказать о том, что переживают люди, живущие в прифронтовой зоне, попытка осознать, что происходит с нами через личный опыт конкретных людей.

Хотела бы отметить, что проект Маши Стояновой ложится в тенденции последнего времени. Многие проекты, не только кино, но и выставки визуального искусства осмысляют процессы 1980-1990-х годов. Мне кажется в Украине эта тенденция также существует, может не так сильно проявлена. Поэтому немного удивительно, что эта работа не была поддержана государством внутри…

Мне кажется, это произошло потому, что Маша молодой режиссер и никому не известна. Она не работала ни с кем из известных продюсеров. Ну и сам проект не до конца понятен тем, кто далек от документального кино, да и от кино в общем. Есть большие вопросы кэкспертам, которые оценивали проекты на 12-м питчинге Госкино.Помню, как мы с украинским режиссером Сергеем Буковским сидели, и он показал мне биографию одного эксперта, он был инженер завода. Очевидно, что такие люди не могли адекватно оценить проекты документальных фильмов. Поэтому Маша и оказалась в конце списка. Говорят, что вскоре будет следующий питчинг, и думаю, она снова подаст свой проект. Надеюсь, что результат поменяется.

Раз уже заговорила о девочках режиссерах. Мне кажется, что в этой индустрии появилось больше имен режиссерок. Или же, они стали более заметными, стали получать премии, показывать и создавать фильмы. Как думаешь, с чем это связано?

Никто никогда не собирал статистику, но я думаю, что сейчас действительно режиссерок стало больше. Может это это какая-то женская суперсила: пропускать самые страшные события через себя и не бояться об этом говорить? Например, фильм «Алиса в стране войны» Алисы Коваленко. Режиссерка осмысляет войну через свою очень личную историю, глубоко внутренние боли, проблемы и ощущения.

Процесс производства фильма — это достаточно длительный процесс. Но сегодня мы видим фильмы, которые осмысляют современные процессы, которые случилось только что, не предполагая временную дистанцию. Как думаешь, насколько это правильно? Стоит ли, на твой взгляд, продюсерам и режиссерам говорить об этих непростых моментах истории именно сейчас, а не оставлять это на потом? И если говорить сейчас, то в какой форме?

Я думаю, что в какой форме всегда решает режиссер. Тут как раз интересно наблюдать за тем, какие формы и решения они применяют. Мне кажется, говорить обо всем нужно всегда и никогда не нужно думать о том, что какая-то тема сейчас не на часі. Я слышала споры о том, что сейчас не стоит говорить о преступлениях на войне, совершаемые украинской армией, потому что сейчас нам об этом говорить нельзя, а вот когда война закончится и пройдет 20 лет, тогда поговорим. Для меня такая позиция является дикой. Документальное кино очень хороший инструмент, потому что позволяет, с одной стороны говорить о существующих здесь и сейчас проблемах, а с другой стороны — это не публицистика, а художественное осмысление, создающее возможность для глубокого погружения в материал, для более глубокой эмпатии и для отстранения, а значит, более трезвого восприятия

Мой опыт работы на фестивале документального кино о правах человека Docudays UA показывает, что документальное кино заставляет людей думать и осмыслять многие важные вещи. Почему мы показываем фильмы, а не устареваем конференции, где представляем журналистские расследования? Потому что, фильмы лучше и глубже воздействуют на публику, они цепляют. Это будто эмоциональный крючок. Ты этим проникаешься и после этого в тебе что-то меняется. Поэтому, о проблемах нашего общества нужно говорить, тут нет никакого срока. Например, про Майдан мы говорили сразу, как только все случилось. Но про него было бы интересно и сегодня что-то снять.

Как изменился герой документального кино после Майдана? Какое место в документальном кино сейчас занимает «маленький человек»?

Это интересный процесс потому что, сразу после Майдана все снимали про бури человеческих потоков, среди которых этот «маленький человек» по большому счету потерялся. Хотя и были такие единичные попытки, как например, короткий фильм Кати Горностай «Зубы Ленина». Если честно, среди всех фильмов о Майдане, которые я видела, эта работа самая любимая. «Зубы Ленина» – это короткая зарисовка момента, когда разрушили памятник Ленина в Киеве. Тогда все люди были на каких-то повышенных эмоциях, и среди них был очень пожилой человек, который сел на скамейку и заплакал. А рядом с ним молодые ребята очень по-доброму говорят, мол дедушка, чего же вы плачете, все хорошо, этот Ленин нам больше не нужен, ну посмотрите, все же нормально. А он просто плачет. У него ком в горле и он не может ничего сказать, но в какой-то момент у него вырывается фраза: «Я же тут маленький ходил, меня тут мама водила!». И тут ты понимаешь, что фильм перестает быть историей про Ленина. Вдруг ощущаешь разницу поколений, восприятия и понимаешь причину конфликтов. Такие фильмы для меня очень важны из-за такого эффекта, о котором я говорю. Его, как мне кажется, можно достичь только через историю конкретных людей. Например, фильм Сергея Лозницы о Майдане у меня не вызывает никаких эмоций. Это может быть интересно как киноопыт, но по-человечески в тебе после просмотра этого фильма ничего не меняется.

Поэтому режиссеры в какой-то момент вернулись к этим маленьким людям. Один из первых, по крайней мере в моей хронологии, это фильм режиссерки Ульяны Осовской и продюссера Дениса Страшного «Майже 10 000 виборців». В нем режиссерка показывает провинциальный городок недалеко от Киева, в котором живет ее отец. На волне всех этих пост-майдановских изменений он решает баллотироваться в мэры этого городка. Он искренне верит, что сейчас все изменится и станет улучшим. Он ведет волонтерскую деятельность, помогает армии, начинает вести избирательную кампанию. Ну и конечно, что это все на его глазах рушится из-за коррупции, человеческой инертности.

Всегда можно спорить о художественных качествах фильмов, но эта работа для меня является ценной из-за того, что в ней есть обращение к «маленьким людям», к их жизни, реакциям, ведь каждый из нас — и есть этот «маленький человек».

Чем хорош сейчас для нас, например, фильм Нади Парфан «Співає Івано-Франківськтеплокомуненерго», это тем, что он не об «экстраординарных событиях»: войне, о Майдане, а об осточертевшей повседневности. Таким же фильмом о болезненной повседневности является «Тато — мамин брат» Вадима Илькова. Герой этой картины — богемный художник и музыкант, но не смотря на богемность главного героя, эта история тоже о бытовых, повседневных, рутинных вещах, о чем-то очень личном. Думаю, сейчас таких, личных историй будет все больше и больше.

Как продюссировать и продвигать фильмы? Ты говорила о том, что место документально кино на фестивалях…

Но, как видим, «Співає Івано-Франківськтеплокомуненерго» этот тезис рушит.

Это правда. Все тем не менее, в Киеве осталось не так много кинотеатров, где такой продукт могут показывать. И вот с одной стороны, на документально кино государство стало давать деньги, проводить питчинги, а с другой стороны — «отбирают» кинотеатры, в будущем создавая из них площадки для массового кино. Как в такой ситуации кино должно выживать, что ему делать?

Документальное кино больше показывают артхаусные кинотеатры, сейчас их действительно практически не осталось. Но в целом, кинотеатров-то не стало меньше. Это тот аргумент, которым будут оперировать люди, стоящие у власти или владеющие центральными сетями. Думаю, если брать статистику, то окажется, что количество кинотеатров за последний год увеличилось. Просто это кинотеатры в торговых центрах, где качество попкорна важнее качества фильма.

Я, например, стараюсь не ходить в кинотеатры в торговых центрах, у меня всегда критически портится настроение. Документальное кино может существовать и на таких площадках, но это уже скорее вопрос работы дистрибьюторов и самих кинотеатров. Их открытости «нестандартному» контенту.

Очевидно, что эту коммерческую лавину со всеми этими кинотеатрами и марвелами не остановить. Все будет бежать своим чередом, но и пусть бежит. Нам точно нужно увеличивать количество кинотеатров и залов на душу населения. Статистика стран с развитой кинематографией показывает то, что у нас все еще катастрофически мало кинотеатров. Кроме того, было бы хорошо, если бы прокатчики могли бы более плодотворно работать с кинотеатрами, чаще проводить спецпоказы или фестивали. Очень важно развивать сеть неформальных, артхаусных кинотеатров. Это то место, где у «неформального» кино будет своя аудитория и будет заработок, потому что вокруг таких мест всегда возникает определенная тусовка, комьюнити. Чтобы все это происходило важны инвестиции как со стороны государства, так и со стороны частных лиц. Должны появится люди, кому все это небезразлично, важно, и которые будет этим гореть. Вот к примеру, в BURSA открылся небольшой кинозал. Я думаю, он будет привлекать внимание публики, живущей на Подоле. Появление такого рода кинотеатры, небольшие, но со своей аудиторией — это очень полезно.

Возвращаясь к продюссированию: что входит в твои обязанности, как продюсера? Чем вообще занимается украинский продюсер?

Продюсер организовывает производственный процесс, создает бюджет проекта, наполняет его, ищет партнеров, если они необходимы, находит команду, людей, которые вместе с режиссером создают фильм. Также продюсер занимается продвижением фильма. Часто у продюсеров есть свои творческие амбиции, они работают над созданием сценария и монтажом фильма и т.д. Я не такой тип продюсера, мне легче идти за созданной идеей. Можно сказать, что я начинающий продюсер, проектов у меня было не так много. Я свою задачу понимаю так: создать максимально удобные и благоприятные условия для реализации режиссерских планов и желаний. Конечно, будет неправдой сказать, что я никогда не вмешиваюсь, у меня есть свое понимание процессов, но мне всегда интереснее довериться человеку и его взгляду. Как мне кажется, если используешь режиссера как инструмент для создания картинки, которая сидит у тебя в голове, то почему бы тебе самому не стать режиссером и не заняться этим самостоятельно.

Как ты к этому пришла? Какой твой путь в кино?

Если честно, изначально я не хотела быть продюсером, закончила романо-германский факультет в Одессе и должна была стать учителем немецкого языка и литературы. Я понимала, что учителем я быть не хочу, мне хотелось работать в кино. Когда я переехала в Киев, работала на телеканалах, в какой-то момент я попала к Володе Яценко (сооснователь видеопродакшенов VGNC и LIMELITE. Глава Ассоциации Киноиндустрии Украины и общественного совета при Госкино, — прим. авт.), работала сначала ассистентом продюсера, потом — линейным продюсером. Я тогда практически ничего не знала, не была вхожа в тусовку, никакого не знала. Люди, которых встречала говорили мне, что я не продержусь и года. Был интенсивный график, интенсивная работа, но это была школа, из которой я вынесла многое. Я действительно ушла через год, но потому что мне было очень дискомфортно работать в рекламном бизнесе. Какое-то время после этого я не работала, думала над тем, что мне делать. В какой-то момент я узнала о Docudays UA, тогда это был супер маргинальный фестиваль, все делалось на волонтерских началах. Я им написала, что хочу помочь и они согласились. К моему удивлению, мне даже заплатили, хотя я тогда была готова работать бесплатно. Тогда я организовывала приезды гостей. Было весело, объем работы был небольшой. Это была тусовка в Доме Кино, мы курили прямо на лестничных пролетах, смотрели фильмы —все было замечательно.

Docudays UA открыл для меня мир документального кинематографа. До этого у меня был очень обывательский (в плохом смысле этого слова) взгляд на подобные фильмы. Но, оказалось, что это очень глубокий мир и глубокое кино. Я развивалась и росла вместе с фестивалем, в какой-то момент занималась только гостями, потом стала программной координаторкой (я не принимала каких-то творческих решений, но координировала программу), а потом стала программеркой. Недавно мы запустили индустриальную платформу, которую я курирую. Она очень маленькая, но я надеюсь, что удаленькая.

Расскажи, ваша платформа: как происходит процесс создания кино, от зарождения идеи до ее реализации? Какие проекты завершаются, которые проекты уходят с дистанции?

Я не помню, чтобы какие-то проекты ушли с дистанции, но есть проекты, производство которых затягивается, что не очень хорошо. Это происходит из-за комплекса причин: финансовые, личные, проблема с построением истории фильма и т.д. Я очень жду, когда выйдет фильм «Между двух войн» Алины Горловой. Мне кажется, это будет затягивающее, интересное, эпическое полотно, будут нечто, чего в нашем документальном кино, по крайней мере за последние годы, не было. Также мне интересно посмотреть новую работу Сергея Буковского, он снял мини-сериал про Валентина Сильвестрова. Формат мини-сериала у него возник каким-то природным образом, но оказалось, что это попало в мировую тенденцию. Сейчас все чаще встречаю на международных фестивалях документального кино разные сериалы.

Не хочется говорить о проектах, «сошедших с дистанции» еще и потому, что потом этот проект, как птица Феникс, может восстать из пепла, но для этого нужно набраться терпения и ждать. Процесс создания фильма довольно непростой: нужно достать деньги и найти надежных партнеров. Кстати, изначально DOCUDAYS UA был исключительно зрительским кинофестивалем,

но потом мы поняли, что нам интересно и хочется поддержать украинских кинематографистов, создать хотя бы раз в год пространство, где они смогут встретиться с нужными для них людьми, где они смогут представить свои проекты иностранному профессиональному комьюнити. Сейчас, по сути, это и является нашей основной задачей в рамках индустриальной платформы DOCU/PRO: поддержка развития именно украинского дока

Как ты выбираешь фильмы, с которыми работаешь?

Мне кажется, что я только лет через 5 смогу ответить на этот вопрос. В целом, я просто чувствую.

Это твой личный интерес к режиссеру или предмету, о котором говорили?

Мне важно, чтобы происходила какая-то химия между мной и режиссером. У меня многое строится на чувствах; какого-то планирования и долгосрочного взгляда у меня, к сожалению, пока нет.