Как выбрать предмет коллекционирования — фото, скульптуру, современное искусство, антиквариат?

Борис Гриньов: Выбирать не приходится. Коллекционировать надо то, чего нет в музеях. В первую очередь нужно собирать то, что нравится и то, что в дефиците. Нельзя собирать то, чего много — это мусор. 

Вот уже три десятилетия мы занимаемся семейным коллекционированием. За это время несколько раз кардинально менялись направления, объекты, подходы, предметы. Ну и быстро приходишь к тому, что начинаешь коллекционировать то, что в доме на стенке не повесишь никогда. 

Мне кажется важным переход от сугубо эстетического наслаждения объектами искусства до концептуальных вещей, которые могут вызывать очень сложные переживания. Каким образом формируется такая потребность?

Анатолій Димчук:  Любая покупка у живущего художника — это меценатский акт. Художники сегодня не получают зарплату от государства. И коллекционеры создают возможности для искусства — ведь если художники ничего не зарабатывают, то им нужны подработки: приходится уходить в рекламу, в полиграфию и т. д. И есть масса примеров, когда талантливые люди уходили, и культура теряла серьезных художников. 

Вадим Мороховський: У меня это связано с тем городом, в котором я вырос и где жили пять поколений моих предков — это Одесса.

Первично, когда мы попадаем за границу — и там есть Третьяковка, есть Орсэ, Лувр. А где в этом всем Одесса и одесские авторы? 

Одна из наших проблем, что в какой-то момент для Европы не открылись эти имена. Мы помним одесских парижан, которые в начале прошлого века поехали учиться и работать в Париж, Мюнхен. Которые работали в одних мастерских с Шагалом. Жизнь многих из них сложилась трагически. Но вернувшись, как, например, Фраерман, они начали создавать продолжение южно-русской школы. Которое вылилось в искусство Олега Соколова, Люды Ястреб, Егорова. Эта школа шла из поколения в поколение. 

Для меня важным было начать собирать одесскую школу, а потом Андрей Адамовский меня подтолкнул к тому, чтобы собрать целую коллекцию. Позже я попробовал собрать целый музей. И вот скоро будет 13 лет МСИО. Каждый год его посещает порядка 10 000 человек. 

Наша задача — поддерживать художников. Когда наука осталась без поддержки, у нас профессоры пошли на «Седьмой километр» торговать. Это горе страны, которое мы будет исправлять — и сможем ли еще исправить — годами. Будущее современного города и Одессы в том числе — это культура.

Что больше всего мешает коллекционированию в нынешних условиях?

Б. Г.: Украинское искусство очень богатое. Спектр для коллекционирования настолько широк, что всегда можно найти нишу. А когда начинаешь в ней разбираться, то становишься профессионалом в этом. 

Нельзя собирать то, чего много — это мусор

А. Д.: По большому счету коллекционировать ничего не мешает. Рынку мешает и отбивает охоту коллекционировать — подделки и не совсем чистоплотный, как сказал одессит Ануфриев-младший, «не арт, а пиарт». То есть искусственно раздутое, коммерчески-циничное вздутие цен на работы художников. 

Когда люди начинали коллекционировать, им втюхивали работы, которые не имеют никакого отношения к оригиналу. И это, конечно, большое разочарование. Человек чувствует себя обманутым. Формируется травма и он больше не смотрит в эту сторону. 

В связи с подделками и неоднозначностями, каких авторов интереснее собирать — живых или ушедших?

Б. Г.: Ну интереснее, конечно, живых авторов собирать. Общаться с ними. Я сталкивался с тем, что даже в семьях художников продавали подделки на работы их родителей. В нашей жизни был случай такой, когда мы пять лет назад сделали каталог своей коллекции, и один известный киевский коллекционер, посмотрев эти работы, сказал: «Боря, у вас три подделки в этом альбоме». «Как так?», — подумал я. Там же ударные работы, которые мы приобретали на аукционе и знаем их происхождение. И он рассказал такую историю: «Знаешь, я общался с этими художниками в их мастерской. И потом приехал туда спустя полгода после их смерти. Зашел в мастерскую и на стенах висят работы. Но это совсем другие работы. И вот у вас в альбоме работы с той стены».

А. Д.: Важный элемент общения с художником. Ведь если нравится работа, то вызывает интерес и личность художника, его философия. Взгляд на вещи, взгляд на мир. Это отдельный разговор — что такое искусство и эстетика в жизни человека. Может, мы вообще ради этого и живем. 

Те авторитеты, которые определены не тобой — уже ушедшие художники — там уже нет особых открытий. Тут же важен еще вызов, челлендж определенный, реализация амбиций. Твое эстетическое позиционирование. 

Когда я увлекся украинским искусством, то ни дня не прошло, чтобы я не листал десятки альбомов каждый день. Конечно, нужно смотреть вживую работы, но сначала нужно наработать и визуальный вкус. 

В. М.: Для меня важно общение. Важно не только приобрести картину, но и понять, что хотел художник вложить в эту картину. Тут важна работа с воспоминаниями. Редко бывает, когда находишь ту работу, которую в своих воспоминаниях описал художник. 

Я увидел на одном аукционе работу Анисфельда — одесского художника, который уехал в Париж и потом эмигрировал в Америку. Андрей Адамовский едет на аукцион, я прошу купить эту работу. Эта работа стала такой, что сподвигла меня собирать коллекцию. И позже я нашел каталог посмертный Анисфельда, в котором последняя фотография в его жизни — где он стоит на фоне этой работы. Это большая коллекционная удача, это восторг. Это редкость. 

А. Д.: Художник — как композитор. У него должна быть своя эстетика, свой голос. Если не хватает ресурсов покупать Моне, то нужно разглядеть сегодняшних Моне, которые будут ими завтра. И это большой вызов. И для того, чтобы заинтересовать тех, кто делает первые шаги в коллекционировании, очень важно рассмотреть потенциал в современных художниках. Поскольку существует богатый культурный контекст — Львовская, Харьковская, Закарпатская школы — заинтересовать может понимание того, что в 40-миллионной стране первый ряд художников будет стоить очень дорого. 

Покупая сегодня Голосия и Гнилицкого, стоит понимать, что эти работы обречены на коммерческий успех. Это не просто восторженное удовольствие от покупки, но и инвестиция.

Это отдельный разговор — что такое искусство и эстетика в жизни человека. Может, мы вообще ради этого и живем

В. М.: Государство должно понимать, какую роль играет искусство в жизни. Посещение музеев — это шаг в мир. Мы ходим в музеи за границей, а в Киеве не ходим. Когда я работаю со своими студентами, то говорю им, что можно быть хорошим профессионалом, но если ты не умеешь себя вести, то не добьешься успеха в своей сфере. Потому что в определенных кругах уже важно, какой ты человек. А без культуры сложно быть целостным. 

Когда хочешь чего-то добиться, то попадаешь в определенный круг людей, культурных и умных. Им нужно соответствовать. Недостаточно быть просто богатым человеком. Важно быть интересным в своей профессии. Ты должен двигаться. А сегодня, особенно в регионах, этого не понимают. В культуре выделяют нищенское финансирование. У нас есть в коллекциях живые художники, которые по факту стоят на порядок больше, чем они стоят сейчас. Но чтобы их вырастить, их поднять, нужно чтобы поднялась вся страна. Например, Польша — показатель. Очень похожа на Украину, но там сегодня есть имена, которые очень дорого стоят. А в Украине сложно найти художников, которые на аукционе будут стоить больше 100 00 долларов. 

Какие отношения государства и коллекционеров?

Б. Г.: Самые большие проблемы государственные, которые стоило бы решить — это закон о меценатстве и налог на ввоз современного искусства. Это две проблемы, которые создают большие препятствия в современном искусстве. Если, например, антиквариат практически не облагается при ввозе налогом, то современное искусство — облагается. А это тормозит все. 

Мы пока ввозим сюда то искусство, которое дополняет наши коллекции. Есть лакуны, которые должны быть закрыты, и мы идем на эти шаги вынуждено, чтобы коллекция была цельной. У нас коллекции уже музейные. Коллекционеры ведь живут не в отрыве от страны, они —  частица, которая формирует богатство страны. И своими коллекциями формируют добавочную стоимость государства. Потому что разрозненные картины имеют одну стоимость, а когда они вместе — это большой актив. 

Почему за 30 лет независимой Украины так и не получилось создать этот закон?

Б. Г.: Закон был в этапе разработки, но в нашей стране все меняется быстрее, чем совершаются такие действия. Это не предмет первой необходимости. Сфера культуры — она же всегда вторичная для страны. И будет вторична, если мы это не подымем. Мы деньги вынимаем из семьи и инвестируем туда, где должно бы инвестировать государство. А если бы мы объединились с государством, то это дало бы больший синергетический эффект. 

Но все же с появлением УКФ мы зажили другой жизнью: есть гранты, целенаправленная работа, искусство оживилось, систематизировалось. Этим ресурсом распоряжаются правильно и есть положительные шаги. 

А. Д.: Мне запомнилось идиотское выражение, которое у нас на практике и применяется: «Культура финансируется по остаточному принципу». Вот и живем мы по остаточному принципу. И тут прямая корреляция. К сожалению, общество и власть совершенно не понимают, что именно культура определяет все в широком понимании. 

Искусство — это основополагающая вещь. Ведь как мы судим о нации, о народе, о стране? На что мы смотрим, когда посещаем другие страны? Нам бросается в глаза Эйфелева башня, мы идем в Лувр, в Орсэ, наслаждаемся французской кухней, винной культурой. Нас интересует культура, по большому счету. Больше ничего. 

В. М.: Государство и чиновники не очень понимают, что в мире роль культуры в экономике кардинально изменилась. Когда мы говорим о больших инвестициях, мы должны понимать, что путь прихода в инвестиции различный. Одна из самых крупных инвестиций в современную экономику — это туризм. Человек, когда куда-то едет, он должен понимать, ради чего он едет. И у нас также должны появиться магниты, ради чего люди будут приезжать, в частности, в Одессу. Не только ради моря, которое есть во многих странах, не только ради кухни, но и ради культуры. И когда мы ходим по городу, то хотим видеть старую восстановленную архитектуру. Но и новые какие-то вещи, арт-объекты. 

Какова роль семьи в коллекционировании?

А. Д.: Меня в коллекционирование опосредованно привели родители — с детства водили меня в музеи. Если говорить о семье — просто водите детей в музеи! 

Б. Г.: Для коллекционера очень важна поддержка семьи, плечо друга. В этом деле роль семьи — одна из доминантных. Ты же вынимаешь весь ресурс из семьи. Если у семьи будет отрицательное отношение, то ты ничего не добьешься.

Одно дело, когда на стенку повесишь две работы. А другое — когда нужно формировать запасники. И когда каждый месяц десятки твоих работ уезжают по выставкам и возвращаются. Это большая ежедневная работа, которую делает семья, помощники. Коллекционирование — это образ жизни. Поэтому семья тут доминанта. 

В. М.: У меня дедушка сам рисовал, бабушка преподавала. Для меня знаковым воспоминанием было, когда папа приезжал из командировок, первое, чем он хвастался — что он нашел альбом какого-то музея. И вся семья смотрела эти альбомы. 

Наша задача — поддерживать художников. Когда наука осталась без поддержки, у нас профессоры пошли на «Седьмой километр» торговать. Это горе страны, которое мы будет исправлять — и сможем ли еще исправить — годами

Все идет из детства. И очень важно, чтобы современная семья понимала важность культуры. Ребенок должен заниматься музыкой. Это создавало в Одессе огромный пласт уровневых людей — выдающиеся скульпторы, живописцы, музыканты, шахматисты. Здесь всегда был солидный слой интеллигенции. Коллекционирование в Одессе шло буквально с первого дня существования города. Здесь всегда были меценаты. 

Подивитися екскурсію виставкою «‎Час збирати» можна на каналі Музею сучасного мистеутва Одеси на Youtube.