Во время учёбы в академии мне много говорили, что литературность — это пошлость живописи, что живопись — не то медиа, с помощью которого можно рассказывать истории, оно работает с собственной материальностью и со своим здесь и сейчас. При этом истории преподавателей и история академии были определяющими в постановках и заданиях, которые мы учились рисовать, и форме, с которой нам полагалось в живописи работать. Я очень сильно хотела быть хорошей художницей, и государственные институты научили меня определенным образом. 

Во время учёбы в академии мне много говорили, что литературность — это пошлость живописи, что живопись — не то медиа, с помощью которого можно рассказывать истории, оно работает с собственной материальностью и со своим здесь и сейчас.

После разочарования в художественной академии в сравнении с курсом Леси и осознанием, несмотря на два диплома художественных вузов, собственной неосведомленности в поле современного искусства, меня воодушевила собственная включенность в большую драматичную историю идеологического искусства, абсурдную, учитывая нерелевантность выработанного в 1950-е годы художественного языка сегодняшнему политэкономическому положению государства. 

После учебы на курсе Леси Хоменко в Kyiv Academy of Media Arts мне интересно было деконструировать «школу» живописи, взаимоотношения искусства и идеологии в государственных институциях и того очень странного положения последней. Мне очень долго рассказывали, как и что можно изображать, что изображать нельзя, что является красивым, что безобразному и всяческой низости в живописи не место. Потом на курсе «Метод Фонда» Катя Бадьянова рассказывала о трех режимах художественной мысли по Рансьеру, и режим академии очень похож на изобразительный, который еще в 18 веке подошёл к завершению.

Мне очень долго рассказывали, как и что можно изображать, что изображать нельзя, что является красивым, что безобразному и всяческой низости в живописи не место.

Основой реалистических художественных школ была античность, поэтому мне интересно было поискать, чем античность была для соцреалистической художественной школы и почему она так безоговорочно считается основой всего хорошего: красоты, совершенства и героичности. Что такое красота, античность и героичность и почему так много специфических политических режимов запада хотели и хотят объявить себя последователями античности. Художница, исследовательница и философка Анна Пилипюк сказала мне, что разные века, разные эпохи изобретали собственную античность и из этого изобретения можно многое понять о веке, его породившем. 

Какую античность придумали сегодня, такую античность я придумываю.

Мне кажется, литературность является одним из достоинств, а не пошлостью живописи.

Меня учили живописи, детерминированной чужими историями. Пожалуй, я могу попробовать детерминировать ее своими собственными.

От деконструкции ангажированности живописи я перешла к присвоению ангажированности живописи. Я подумала, что средства, которые делали возможной инструментализацию живописи идеологией, не исчерпываются идеологией и в них заложен большой эмансипативный потенциал.