Биеннале молодого искусства в Харькове — это вторая биеннале, которая происходит по инициативе Министерства культуры. Что хорошо: Министерство никак не вмешивается в конкурс, темы и организацию, а только покрывает часть расходов. Остальную часть составляют гранты и спонсоры. Первую биеннале, которая проходила в Киеве, курировали Лиза Герман, Мария Ланько и Катерина Филюк. Вторую биеннале курировали: Анастасия Евсеева, Дарина Скринник-Мыська и Борис Филоненко. Тема биеннале «Здається, я заходжу в наш сад» отсылает к идее Зигмунда Баумана, что именно садовник является той фигурой, которая отвечает на вызовы современности. И что пока хотя бы в маленькой части мира (его сада) не будет порядка — он не наступит нигде.  

Молодые художники, как и во всех конкурсах и выставках, это те, кому до 35. Но кураторы, хоть и негласно, протестуют против этого правила. Например, приглашая в параллельную программу Павла Макова и Алевтину Кахидзе, а еще вместо лекций о том, «как понимать современное искусство» для детей — создают полноценную выставку детских работ.

Главная выставка, которая вмещает в себе 28 работ, находится в заброшенном отеле «Харьков». Рядом с этим заброшенным отелем находится два новых: Premier Palace и Kharkov (да, через букву «о»). В эти центральные отели заселяются, в основном, иностранцы и те, кто приезжает по делам или на культурные мероприятия, например, на фестиваль социальных инициатив Plan B. Указатели «Здається, я заходжу в наш сад» ведут во двор, мимо китчевых разрисованных стен и домика, где живут котята.  

Наверху оказывается совсем неприспособленное помещение к выставке, настоящая заброшка с пыльным скрипящим полом (где-то просто бетон), стенами, которые красили еще в прошлом веке, кое-где паутиной и строительным мусором на балконах. А между бледными и пыльными стенами лепнина, которая когда-то придавала этому отелю статусности.  

Такие помещения уже мало удивляют, когда за последние годы самыми интересными проектами и местами стали именно ревитализированные пространства. Но здесь не завод, а многоэтажное здание, хрупкое, как карточный домик. А другие помещения принадлежат разным людям, которые могут просто похвастаться владениями в самом центре города с видом на Госпром. 

Эпиграфом к выставке является работа Егора Анцыгина «Тот факт, что ты здесь живешь еще ничего не означает». Оригинал работы считается утерянным, его отобрали во время задержания в Москве во время передвижной антивоенной выставки. Эта живописная работа и фраза, выведенная готическими буквами, кажется простой и малозначительной, но на самом деле она сразу задает тон восприятия. И ее можно трактовать множество раз как кому угодно (или удобно). Например, что жить здесь или на любой другой территории не значит распоряжаться этим пространством и быть уверенным в его будущем. Есть природа, которую нам не победить, и есть война, которую никто не ждет. На самом деле, тема сада, как метафора эдемского сада или просто места, с которым работаешь и за которым ухаживаешь — просматривается в каждой работе.  Будь то экологические проблемы во всем мире (Егор Анцыгин «Временный список», Василина Бурянык «Фрагменты организмов») и виртуальность, которую мы уже не отличаем от реальности (Володимир Когут «Жизнь в симуляции») до сада, который мы сами себе придумываем и верим в его безопасность (Лия Достлева «Я люблю, когда поют канарейки»). 

Как только ты заходишь на выставку, развалины и заброшенность мало впечатляет и интересует. Руина и так вокруг, если пройтись в отдаленные районы Харькова, Киева, Львова, Константиновки, Николаева и любого города, или заглядывать почаще в дворы. Но ощущение тревоги с каждым пройденным сантиметром все больше. Слышно тревожную музыку (от работы Когута), плоский круг посреди помещения (site-specific инсталляция Антона Саенка) кружится непонятно от чего. Люди возле него либо фотографируются, либо проходят мимо, но он часто легко пошатывается. В такие моменты, когда собственные ощущения могут тебя обманывать, ищешь ответа в окружающих: не паникует ли кто-то рядом? Если да, то что-то происходит: маленькое землетрясение или проблемы с самим помещением. Если нет, значит это просто сильное впечатление от выставки.

Чем дальше проходишь вглубь выставки, тем больше помещение напоминает заброшку, где даже становиться на пол не очень безопасно. Но лепнина заставляет думать  о том, каким было это место лет 50 назад? Четырехкомнатные апартаменты или кабинеты с модными креслами и дубовыми столами? Сейчас местами краски нет никакой, а, чтобы проходить дальше, иногда нужно становится на определенные доски и не сходить с них, а, чтобы разминуться с идущими на встречу, нужно продумать куда тебе отойти и как вернутся. Почему здесь такое значение имеет место? Потому что без этого заброшенного отеля в центре города (!) выставка была бы неживой. В том же ЕрмиловЦентре, в пару сотен метров от отеля, остальные работы не так впечатляют, ведь белый куб привычнее. Хотя эти две выставки и есть главными: они отвечают кураторской концепции «Здається, я заходжу в наш сад», и даже ведут между собой диалоги. Например, работа Константина Зоркина «Времыши»: она тоже создает трудности зрителям, ее нужно либо обходить, либо проходить через острые шпаги, которые на самом деле из дерева, хотя издалека похожи на металл. Они безопасные и вряд ли причинят вам вред на ровном месте, но лучше быть внимательным. Так же как и в самом отеле — безусловно, его проверяли и все должно быть по технике безопасности, но лучше не проверять удачу.

Одна работа и вовсе «участвует» и в отеле, и в ЕрмиловЦентре — это грибы, которые растут на столбах и стенах, «Возвращение» Богдана Локатыра и Маргариты Журуновой. Эти грибы не кажутся чем-то необычным и с первого взгляда кажутся единственными постояльцами в этом отеле. В ЕрмиловЦентре же, как в белом кубе, ты сразу оцениваешь их как предмет искусства.

Тревога усиливается все дальше, особенно когда слышишь стуки где-то над тобой. А напротив работы Шупляка «Кажется, я вхожу не в наш сад» (которая как раз о вторжении чужих в сад/лес/пространство), если спуститься с деревянной доски, можно почувствовать вибрацию. Это не специальная задумка художника, остальные посетители и организаторы биеннале не замечали ничего подобного, но, возможно, вам тоже так же повезет в ваш визит.  

После экологии тему «сада» продолжают работы на тему города (Люся Иванова «Зоопарк»), утопии (Евгений Никифоров «Перспективно/Неперспективно») и взаимодействия (Евгений Самборский «Подарок для министерства»).

Евгений Никифоров с работой «Перспективно/Неперспективно» рассказывает историю села Вузлове, Львовской области, которого хотели построить «идеальным» для жительства и работы. Утопия, которая касалась больше места, чем наполнения. Но в современных фотографиях интересно другое: когда смотришь на них, кажется, что жизнь в украинском селе застыла и уже сложно сказать какой это год и век.

Еще про одну утопию, но про более реальную, делает работу Евгений Самборский («Подарок городу»), художник, который в своей практике взаимодействует с людьми с не художественным образованием и часто с незащищенными группами. В этот раз он вместе с работниками коммунальных служб создавал карту идеального Харькова: с цветами, зеленью, достопримечательностями. Настоящий сад, который создают не только художники, но каждый житель города: от дворника до библиотекаря. Здесь можно рассмотреть ответ на вопрос о том, как же построить этот сад. Ответ будет до безобразия простым: сотрудничать и делать всё вместе.  

«Сказочные замки Донецка» Лии и Андрея Достлевых — это тоже про сад. Но на этот раз не о будущем, а о прошлом, которое уже подкорректированно в своих воспоминаниях.  Эта работа созвучна с короткометражкой Пьотра Армяновского «Горчица в садах». Не только потому что обе работы о войне на Донбассе и родных местах от которых пришлось убегать, но и потому что они о воспоминаниях. Главная героиня фильма возвращается после долгого отсутствия в село, где она проводила детство, где хранятся ее воспоминания, живет кот и пахнет лучшими запахами на свете. Для большинства — это «серая зона» на линии фронта, но для нее — чуть ли не главное место на земле.

Перед фильмом Армяновского находятся две комнаты, которые погружают тебя в реальность войны. Среди работ Дениса Метелина («Жизнеописание» о своем детстве и жизни в ныне оккупированном Крыму), Евгения Чернышова («Годовой отчет» — нарисованные человечки, которые символизируют каждого убитого на Донбассе), Ганны Шумской («Сад виртуальных колонизаторов»), Антона Лапова (#герой) задаешься вопросами: можем ли мы построить свой сад, пока на этот сад нападают, а в саду все больше могил?

После всей этой эмоции тревожности, городской утопии и антиутопии одновременно, войны, хочется выйти наружу, подышать свежим воздухом, увидеть свет. Поэтому другие работы (размышления о феминизме Нины Мурашкиной, эксперименты с фотографией Сергея Мельниченка, влияние Инстаграма на визуальное Катерины Шовкопляс) уже пробегаешь в надежде чего-то светлого. Таким светом в конце тоннеля становится работа Лии Достлевой «Я люблю, когда поют канарейки». Идея в том, что раньше канареек спускали в шахту, чтобы они реагировали на появление газа. Если канарейка прекращает петь, значит случился вытек и всем нужно подниматься наверх. Канарейки у Достлевой искусственные и пение их тоже. Можно сесть в кресло, смотреть на домашние цветы в горшочках, радоваться солнцу из большого балкона с видом на площадь Свободы, но чувствовать себя уязвимым. Потому что канарейки вроде бы поют, но в любой момент эти канарейки могут перестать петь. Да и искуственным канарейкам не особо хочется доверять.