В декабре в Клайпеда открылась выставка современной украинской фотографии Love, Lust & Fury (Любовь, похоть и ярость). Кураторы — Дариус Вайчекаускас и Галина Глеба. Идея появилась, когда Дариус в Украине познакомился с украинскими фотографами. В Литве подобной свободной и экспериментальной современной фотографии мало. Зато, в Клайпеде довольно сильное фоторафическое движение — здесь есть свое сообщество, большое выставочное пространство Klaipėda Cultural Communication Center и, что немаловажно, гранты и финансовая поддержка от местной власти. Современная фотография всегда активно развивалась в Вильнюсе и Каунасе, но Klaipėda не была обозначена на культурной карте Литвы. Все изменения и активности произошли за последние 5-7 лет.

Фотография в Литве еще с 1960-х имела большое влияние в художественных кругах и была вписана в международный контекст. В 1969 году создали Литовский союз фотохудожников, первое профессиональное объединения фотографов во всем СССР. Уже тогда фотографов поддерживали финансированием, что позволяло им печатать каталоги, издавать альбомы и участвовать в международных выставках [1]. Литовская фотография всегда экспериментировала с жанрами и не стеснялась обнаженного тела. Поэтому, для литовского зрителя, тема телесности не является табуированной.    

Стоит сразу упомянуть всех участников выставки: Валентин Бо, Андрей Бойко, Игорь Чекачков, Горсад, Богдан Гуляй, Яна Кононова, Юлия Кривич, Саша Курмаз, Анастасия Лазуренко, Андрей Ломакин, Сергей Мельниченко. Отдельно были представленным порноужасы художницы Антигонны и видеоклип «Колыбельная для врага», исполнительницы и перформерки СТАСИК (Анастасии Шевченко). 

Первая мысль, которая возникает при просмотре, что в Украине подобная выставка вряд ли бы случилась. И дело не только в самоцензуре кураторов и институций, или непринятии зрителем тела и откровенных тем, которые до сих пор клеймят как «порнографию». Но и в восприятии фотографии в целом, как визуальное изображение, которое показывает реальность и правду. Такое доверие изображению, как отображению реальности, началось еще с советских времен, когда фотография, кино и искусство, использовалась в целях пропаганды, показывая «единоверную» реальность.  

Для Украины тема свободы, в том числе связана с телесностью. В СССР тело и сексуальность были чем-то стыдным, что нужно прятать, а за «порнографические изображения» можно было сесть в тюрьму. Фотография могла стать причиной увольнения, некого изгнания и осуждения. Поэтому обнаженное тело стало, в каком-то роде символом свободы и протеста, что продолжается и до сих пор [2]. 

Как пишет в кураторском тексте Галина Глеба, «тело» украинского общества собрано из оживших частей, как Франкенштейн, которое мы пытаемся полюбить и принять. В то время как «реалии молодых  украинских художников — это взгляд на себя и окружающую нас действительность, чей поиск баланса между личной и гражданской свободой, превращается в бой с собой». Именно поэтому, фотоработы про милитаризацию общества («Амулет» Андрея Ломакина, Daring & Youth Юлии Кривич, «Военкомат» Сергея Мельниченко), смешиваются с эротической фотографией (Саша Курмаз, Богдан Гуляй, Анастасия Лазуренко). 

Экспозицию открывает серия фотографий «Поколение секонд-хенд» Андрея Бойко. Его герои — усталые рейверы, прожигатели жизни, современные художники, молодые люди, которые находятся на границе маргинальности и богемности. От этой серии, которую Андрей продолжает снимать до сих пор, отдает усталостью: когда тусуешься не потому, что нравится, а потому, что так надо, так вроде бы весело и не чувствуется одиночества. Работы Андрея контрастируют с подобными попытками запечатлеть рейвы и их посетителей. Только если у Яремы Малащука и Романа Химея в видеодокументации Схемы рейв становится местом эскапизма, то у Бойка эскапизм уже перешел в усталость и «праздник жизни», из которого сложно выйти. Эту серию на первый взгляд можно воспринять очень буквально, будто Бойко, снимая это окружение, одобряет его. Но разве Борис Михайлов своей документальной фотографией, показывая homo soveticus хочет от нас одобрения? Фотосерию Бойка сложно воспринимать как документалистику, из-за ярких кадров и часто постановочных (как кажется) фотографий. С другой стороны, он документирует поколение секонд-хенд с его откровенностью, усталостью и трешем. 

Рядом с Андреем Бойком представлены порноужасы художницы Антигонны, которая является героиней его нескольких фотографий. Стоит вспомнить, наверное, самую мощную фотографию на выставке: где Антигона засовывает нож себе в вагину. Для большинства шокирующим будет сам факт того, что они это видят и нож настоящий. Но здесь шокирует другое. Эта работа заявляет о насилии: сексуальном, физическом, психологическом, которое мы часто совершаем сами над собой, даже не осознавая. Ее порноужасы тоже об этом: о гендерном насилии, о том, что порно формирует некие формы поведения, которые неприменимы в реальной жизни. Поэтому ее порно не возбуждающее, а немного пугающее и отрезвляющее одновременно. Например, в G-porn на кадры с человеческим телом или телами накладываются острые предметы, сырое мясо. Кроме этого, порно-ужасы — это, в неком роде, терапия. Героями «Киевских порноужасов. Бесконечной истории болезни» становится киевская тусовка, которая делает все то, что им хочется. 

Серия Анастасии Лазуренко Pearly Gates тоже про насилие, любовь и фотографию, как терапию. Правда, насилие над телом происходит вне кадра: девушка, которая была близка Анастасии, умерла от анорексии. Эта история наталкивает на мысли о том, как много мы придаем значения телу, по сути просто оболочке, и что ради идеала, увиденного (скорее всего) на изображении, мы можем сами себя изнемогать. Но проект этот про любовь, которая способна на многое. Как минимум, помочь пережить травму. 

Саша Курмаз представлен не только фотографиями, но и книгой Oh Yeah Yea Yea Yea, которую Саша медленно листает на видео. Эта книга, которую отказывались печатать, считая ее порнографической, является собранием фотографий, найденных в Интернете Курмазом. Домашняя эротика с коврами, цветами, одинаковыми и стереотипными позами. Книга интересна тем, что она, как «визуальная антропология», показывает что именно считают люди сексуальным и эротическим, какие части тела выделяют, какие позы принимают и какие эмоции при этом выражают [3]. Oh Yeah Yea Yea Yea о свободе и несвободе одновременно. О свободе, потому что для героев фотографий существование этих фото и факт выкладывание их в сеть — это уже очень смелый шаг. О несвободе, потому что выглядят они далеко не всегда натурально. В том смысле, что позы и картинка будто из очень клишированного порно, найденного на кассетах, которое учило их (и нас) что такое сексуальность и наслаждение. 

В этом плане отличается фотографическая серия Богдана Гуляя (Unaccomplished Studies on Ukrainian Erotic), который фотографирует своих друзей и тусовку, называя это «исследованием украинской эротики». В ней предполагаемо люди, которые ощущают сексуальность по-другому, которые уже могут себе позволить осознавать клише и быть более свободными. Но его серия все равно выглядят искусственно: герои хоть и не принимают определенных поз, но как будто смущаются перед камерой. 

Коллектив Горсад показывает уже совсем иное поколение — современных подростков. Но фотографии не документальные, как у Андрея Бойка, а постановочные, и подростки на них — просто модели. Горсад выбирает тему подростковой сексуальности, которую мы, условные взрослые, почему-то не хотим замечать и принимать. Дети в откровенных образах были и у Сергея Браткова в его «Детках», но тогда детей на фотосъемку с макияжем и откровенной одежде приводили сами родители, которые были одержимы сделать звездами своих детей. У Горсада же это подростковый бунт, протест и уже другое, более свободное поколение, не знавшее травму советского быта. Так, в детском прозрачном рюкзаке оказывается фаллоимитатор, а разноцветный купальный костюм выглядит подчеркнуто сексуально. Возможно, документальная съемка лучше бы передала настроения и ощущения этого поколения, которое совсем по другому будет ощущать себя и свою свободу. Но Горсад только закидывает удочку темы подростковости.

Политическое и эротическое очень явно смешивает Игорь Чекачков, у которого соавтором становится компьютер. Митинги и руины смешиваются с обнаженным телом, создавая калейдоскоп окружающего мира художника. В интервью для Your Art Игорь рассказывал об этой серии так: «Я помню, что уже до этого я работал, у меня была отдельная папка, куда складывал фотографии, которые я снимал на протяжении последних лет пяти. И я точно понимал, как хочу их совместить, и что я хочу оттуда взять. Это было связано с собитиями на Майдане, потому что во время того, как все фотографы ринулись снимать нечто политическое (я понимаю насколько это было важно), во мне был протест, что все снимают политику, а я хочу снимать другое. Как раз тогда у меня начала набирать обороты съемка чего-то очень личного, что было для меня принципиально новым. Само осознание того, что темой для фотографии может быть не общественное явление, а собственная личная жизнь. Затем я точно знал, что я хочу объединить отснятое: то, что снимал на майдане в Харькове, и более личные фотографии. Я пробовал это сделать, но все настолько было визуально разным, что мне никак не удавалось. Я не понимал, как сопоставить все эти снимки вместе. А потом винчестер просто раскрасил все в похожие цвета, и это то, чего мне не хватало» [4].

Работы Яны Кононовой, на первый взгляд выпадают из общего визуального образа. В ее работах нет эротики, протеста или насилия. Но ее фотосерия Under the Weather про меланхолический пейзаж — это тоже про ощущения нашего общества. Портреты ее соседей и односельчан тоже меланхоличны: ей удается уловить момент когда ее герои уходят куда-то в себя. У нее нет цели представить какую-то группу, говорить вместо них или делать антропологическое исследование, она просто снимает своих ближних, к которым чувствует тепло. Именно Кононова своим примером показывает, что называть «молодыми» можно не только художников до 35 лет. Кононова — доктор социологии, и фотографией занимается всего полтора года. 

Нет явной «похоти», «любви» или «ярости» и в работах Юлии Кривич или Сергея Мельниченка. У Кривич «ярость», скорее, остается за кадром или скрывается за дымовой завесой от фаеров. Мельниченко часто работает с обнаженным телом, например, в сериях «Шварценеггер мой кумир», Her и других. Тело в его серии «Военкомат», которая представлена на выставке, открывается и теряется одновременно. Серия состоит из диптихов: молодых парней-призывников Мельниченко размещает рядом с армейскими атрибутами и блокпостами. Мы понимаем, что после военкомата, в армии и на войне, тело уже не принадлежит им всецело. Тело должно подчиняться приказам, а интимность уходит на задний план.

О войне, конечно, громче всего говорит работа Анастасии Шевченко (Стасик). Этот клип не только о ярости и насилии, состоящие не только из ранений и смертей, но и внутренних травм. «Колыбельная для врага» это и о любви тоже. Той любви, которая учит тебя прощать врагов. Но в этом прощении не слабость, а большая сила. 

«Колыбельную для врага» слышно во всех залах экспозиции, от которой появляется легкое ощущение тревоги. От этого ощущения вспоминаешь работу Лии Достлевой «Я люблю, когда поют канарейки» на Второй биеннале молодого искусства. Птицы вроде бы поют, и значит можно расслабиться и чувствовать себя в безопасности. Но ты никогда не знаешь, когда они перестанут петь. Так и здесь: ты никогда не знаешь, что может быть дальше и откуда «вылезет» очередная травма.

Хочется надеяться, что эту выставку когда-нибудь увидят и в Украине. Выставка действительно является срезом современной украинской фотографии: без давно известных имен, предвзятого отбора и с пониманием контекста. 

Love, Lust & Fury — это история об ощущениях нашего общества, о преобладающих чувствах любви, усталости, меланхоличности и молодости. 

[1], [2] Галина Глеба, «Тело “Времени”», Your Art

[3] Катерина Яковленко, «Это не порно», Your Art

[4] Катерина Носко, Игорь Чекачков: «Мне бы не хотелось говорить о фотографии отвлеченно» 

Оксана Семенік